Заброшенные деревни в алтайском крае куда можно поехать жить
Обновлено: 18.09.2024
Алтубинал – деревня в Краснодарском крае, затерянная в горах над Черным морем.
В ней нет электричества – жители просят власти (и даже писали Путину) протянуть провода от соседней деревни в восьми километрах, но власти неизменно отвечают, что такой возможности нет.
При советской власти в Алтубинале была маленькая дизельная электростанция, которая работала днем по будням и выходным. После 1991 года электростанция работать прекратила, грунтовую дорогу, что вела в село, перестали обновлять, деревянный мост через реку Пшиш снесло наводнением. Теперь люди добираются на машинах вброд или пешком по горам. В деревне нет здания администрации, полиции, фельдшера, почты, магазина и едва ловит мобильная связь. Продуктами жители запасаются – но только теми, что не требуют холодильников, поскольку их подключать не к чему. Держат скот.
Раньше в деревне было несколько десятков дворов, сейчас живет около дюжины людей: кто постоянно, кто на сезон. Есть старожилы, есть молодежь, перебравшаяся в глушь, потому что "не может жить в городе".
Жители Алтубинала самостоятельно справляются с трудностями, заводят генераторы, от которых за пару часов в день подзаряжают аккумуляторы, устанавливают энергосберегающие лампы, по старинке топят печки дровами и не унывают, но порой вспоминают, что не так далеко от них, в паре сотен километров, в Геленджике, находится знаменитый теперь "дворец Путина".
Обитатели Алтубинала – в фильме Максима Пахомова.
Григорий
– [Я] с Туапсе. Купил дом. Давно здесь живу, уже лет 20, наверное. Жена в Туапсе. Она пока работает, на пенсии, но подрабатывает. А я здесь круглый год.
Я на пенсии. Сантехником, сварщиком, кем только ни работал, и плотник, и столяр, и штукатур, и маляр, все было. Все можем, потому и строим, сами все делаем.
Света нет, дорог нет. На входе видел, лампа висит? Это как ночник, лампа Аладдина светится. Ночью зажигаем, чтобы светло было, люди видели.
А так все нормально, живем, трудимся, коров держим, утей, курей, огороды садим. Летом здесь красиво, конечно. И птица есть, и корова есть. Нам главное, чтобы здесь был свет. Холодильник не поставишь, продукты портятся. Приготовил – это надо все съесть. Приходится покупать то, что не пропадает, сразу съедать. А холодильник держать свет нужен.
Раньше здесь большая деревня была, людей много жило. Была дизельная станция, давала свет, у всех счетчики стояли, была цивилизация, но до 11 часов вечера, потом выключали.
Здесь уголок как санаторий, чистая вода, чистый воздух, кислород. Вода в речке чистая, с речки прямо пьем. Когда кому-то скажешь, что с речки пьем: да вы что, есть еще такое место, где с речки можно пить воду? Да, мы воду с речки пьем. Так что мне здесь комфортно. По здоровью здесь нормально. А это мы привыкаем, ко всему привыкает человек. Вот аккумулятор стоит, лампочки включаю ночью, свет 12-вольтовый. Со временем, может, поставлю солнечные батареи, пока еще не накопил денег, денег надо подсобрать.
В этом году медведь поймал корову и бычка годовалого бычка, порвал. Медведю тоже кушать надо. Ловит, рвет, ест.
Сейчас паводок пойдет, мы отрезаны от всего мира. Нам-то не страшно, мы пешком идем по горам до Терзияна, полтора часа ходьбы, семь километров, а там на автобус и поехали. Если чего надо, в Терзияне в магазине купили.
Дед Ованес
– В колхозе работал – бригадиром и свет давал. Движок – электростанция маленькая. Как Горбачев все разломал, не стало ничего.
Сейчас у Путина нашего в Геленджике дворец. Кругом дворцы. Там дворец, там дворец. Россия богатая, еще не всю обворовали.
Жены нет, жена умерла, пять лет будет. В 71-м году женился. Четыре сына и дочка. Жена хорошая, таких всем желаю.
Отец и сестра во время войны погибли. Бомбили. Сестре прямо в сердце осколок. А за сараем отец – мелкими осколками. Он живой был, когда с леса пришли брат, мать. Кровотечение. Если бы врач был, его спасли бы.
Что сделаешь. Судьба такая человеческая. Живут-живут, мучаются, воюют, а хорошего бедный народ ничего не видит.
Старость. Хочу еще лет пятнадцать пожить. Один правнук есть, пацан.
Сергей
– Мы весь сезон работаем в Приэльбрусье, занимаемся туризмом, поэтому нам нужно какое-то дикое место, не сильно отдаленное от Кавказа. Здесь нам нравится. Территория большая, мало соседей, есть куда погулять, нет электричества, нет сотовой связи. Это реально круто. Вообще по другому пространство ощущается, когда нет связи. Как только телефон перестает ловить, энергетика пространства меняется. Начинаешь чувствовать природу, а не свою виртуальную составляющую. В городе все деконцентрирует. У тебя распыляются мысли. Там куча рекламы, все это воздействует, и ты по сути не можешь понять, чего ты хочешь, чего ты не хочешь. А когда приезжаешь в такую уединенную атмосферу, начинаешь работать руками, у тебя все лишнее из головы куда-то улетучивается, и ты как настоящего себя, что ли, видишь.
Евгения
– Мы ездим в город телевизор смотреть. Там все каналы ловит, там свет есть. [У детей] там есть свет, и холодильник, и телевизор. Молодежи больше все надо, а нам уже так. Нам больше тишина нужна, чем все остальное.
Все условия мы сами себе практически создаем. Захотели, чтобы у нас свет был какой-нибудь, мы же придумали, как это делать. Притащили, подсоединили, лампочка горит. Плохая или хорошая – все равно свет. Холодильник, конечно, не подключишь, но все равно. Все нормально.
Без разницы, где ты живешь и как. Надо просто жить в удовольствие и радоваться тому, что ты живешь. У тебя есть хлеб, вода, тепло. У тебя есть любимые дети, любимый муж. Надо просто любить все вокруг, и все будет зашибись.
Виктор
– Оттуда какой-нибудь дядя приедет, твою любовь всю поломает. Они все придумают, чтобы поломать.
Я здесь вырос, с трех лет здесь с бабушкой жил. Ушел в армию отсюда. С армии пришел сюда же. После армии женился, уехал в 1995 году, а потом вернулся.
Времена изменились, в городе жить трудно стало. Потому что работы нет нигде нормальной, везде хотят надурить, за 10 тысяч работать. Вообще я работал в охране. РЖД охрана. Уволился.
Раньше, в 70-е годы здесь совхоз был: табак сушили, сажали, пололи, сушили. Тогда стоял дизельный мотор на краю села, за ним был закреплен человек, темнело – выключал. Много раз обещали свет провести сюда, так никто не сделал, только обещали. Здесь, конечно, здорово. У нас курицы бегают во дворе. Дети кушают с удовольствием, мы кушаем с удовольствием. Натуральное есть натуральное. Кошки, собаки, все живое, все настоящее, без прививок. Классно. Единственная проблема – это нет света. Дороги нет, света нет. При советском времени дороги хоть были, мосты. Даже фельдшер был, медпункт в поселке Гойтх. В Шаумяне больница была очень сильная. [Если нужна срочная медпомощь], сами вывозим до Шаумяна, больница есть еще. А так где-то травки заварили, попили, выживаем так. Нормально, жить можно. Единственное, дорога и свет. Была бы дорога, было бы проще выехать, что-то привезти. Если снег вывалил, у нас больше метра было, – все, не пройдешь, по дороге не проедешь. То есть мы от мира были отрезаны здесь полностью. Даже вездеходы, КамАЗы, "Уралы" не смогли проехать. Дней 10 [были отрезаны]. Хорошо, запасы муки, запасы сахара, масло.
Когда аккумулятор сядет, машину не заведешь, приходится заводить движок-[генератор]. Завел на час-полтора, в это время телевизор смотрим и аккумулятор заряжаем, все заряжаем. Здесь мы от мира отрезаны, только когда срочно надо, узнать, как дети, включил, нашел, где сеть ловит, дозвонился, все спокойно, все нормально, значит все нормально, можно выключать. Постоянно не подержишь на связи телефон, он пока в поиске сети, быстро садится, заряжать тоже негде.
Валентина
– Мне большие города не нравятся. Я в 90-м в Москве была. Вот эта Красная площадь, где церковь Василия Блаженного – ничего там особенного.
У нас село, как говорится, тупик, [дальше ничего] нет. Дальше перевал, Апшеронский район, там есть поселения, свет есть, с апшеронской стороны – узкоколейка. [Здесь раньше] генератор был, клуб был, мельница была. [Тянуть линии электропередачи] – сказали, что тут не для кого. Сейчас все хозрасчеты, кто сюда будет средства отпускать? Тут не для кого свет проводить.
Мои предки, дедушки, бабушки по Дону жили, я в детстве там была, мне нравилось тоже. Жили одной семьей все. Тогда колхозы, восстанавливали все, сообща работали, с песнями. А сейчас люди замкнуто живут, в городах особенно чувствуется, ни друг к другу не ходят. Я редко бываю в городе, приезжаю, все в решетках, металлические двери – такого раньше у нас никогда не было.
Муж у меня занимался сувенирами, в 80-е годы как раз кооперативы начали возрождаться. [Дом в деревне] покупали чисто для мастерской, чтобы ему здесь работать. Цели у нас такой не было – заниматься хозяйством. Мы в 1988 году покупали, тут дороги были, мост. У нас "Москвич" был, мы проезжали здесь. Людей много было по тому времени. Заработали под старость, 90-е годы когда настали, все это у нас исчезло. Мы остались на бобах. По тем деньгам у нас где-то 60 тысяч было на сберкнижках. Мы за полторы тысячи успели купить тут. А так все накрылось. Не одни мы пострадали, на Северах сколько люди работали, на пенсию ездили, чтобы заработать. Деньги эти все никто не вернул. Один или два раза что-то выделяли, копейки какие-то. Под старость лет и мужа моего нет, и сбережений нет. Выживать теперь приходится. Я так думаю, что надо домой, [в город], все-таки там не надо ни топить, вода круглые сутки горячая в доме, удобства есть. Но пенсия маленькая, 10 с половиной тысяч, за квартиру [плата] до 5 тысяч. Просто я не тяну сейчас, чтобы в городе жить. Я в жизни никогда не думала, мы хорошо жили, в достатке – и вдруг так получилось. Как говорят, от сумы и от тюрьмы не зарекайся. Если бы мне когда-то сказали, что я буду в таком возрасте одна в таких условиях, я бы никогда не поверила. Жизнь преподносит.
[Муж] 7 лет назад уехал в город и внезапно умер, инфаркт. Прожили 43 года мы с ним. Для меня трагедия была, когда его не стало. У нас гармония была во всем, мы вместе работали, все делали. И огород, и все, когда вдвоем были, полегче было, все-таки и не скучно. 43 года прожили с ним, еще смеялся, шутил, говорил: вот, говорит, до золотой свадьбы скоро. 7 лет его нет, сейчас одна.
Было село, обрабатывали, огороды сажали старики, скота много держали, занимались, короче, а сейчас молодежь ничего не хочет делать. Сколько земли, никто ничего не обрабатывает. Колхозы были. Я помню, мы еще в школу ходили, начиная от Алтубинала до самого Туапсе колхозы были, совхозы были, сажали все. Туапсе обеспечивали по сезону и овощами, и фруктами, не закупали нигде ничего, ни Турция не обеспечивала. Клубнику, все выращивали. Было все, и люди заняты были. Сейчас практически все заброшено, никто ничего не возделывает, сады заброшены, земли пустуют, позаросли. Тунеядцы все растут. Я удивляюсь, раньше в советское время все трудоустроены были, работали. Как это не работать? За тунеядство даже привлекали, если месяц не поработают. Разбаловались. Я дискуссии люблю разводить, Путина когда начинают ругать, я говорю: "Тебе плохо? Спокойно спишь, и то благодари". [Жалуются], “работы нет”. Я говорю: кто хочет, тот везде находит. Конечно, у нас зарплаты невысокие в Туапсе, но все равно работают.
Закончила майкопский строительный. У меня призвание было, хотела учительницей. А когда поехала [поступать], там в основном своих брали, адыгеев, конкурс не прошла. И мы пошли в строительный в Майкопе. Три года техникум. Я два года поработала, мне не понравилось, публика всякая. Потом уже заочно закончила железнодорожный. Мне нравилась работа, правда, сменная. А когда муж начал заниматься сувенирами, говорит: хватит уже, увольняйся. А так, если бы я доработала, по тем временам у меня 180 была зарплата, нормальная была зарплата в советское время, – у меня тысяч 16–17 [пенсия] было бы. Никогда не думала, что так это все закончится.
Сейчас очень сложная жизнь, цены растут без конца. Сейчас даже не знаю как, потому что в огороде тоже надо силу. Пенсию добавят 500 рублей, а что это, когда цены растут и на хлеб, и на необходимое даже. По радио слышала, начали возмущаться, на самое необходимое, сахар и растительное масло тоже цены. Но вроде бы Путин дал указание, чтобы сдержать цены. Но надолго это или нет, кто его знает.
В Колыванском районе Новосибирской области формально насчитывается больше 50 деревень. Но часть из них уже давно вымерла, а кое-где жизнь в населенных пунктах поддерживают один-два человека. Мы побывали в двух деревнях, чье существование в скором времени может прекратиться
— Четыре дня назад медведь вышел, говорят, видели, — рассказывает наш экскурсовод, местный житель Виктор, передергивая затвор ружья. У него их не меньше пяти. Это особая гордость Виктора, который любит охоту и знает буквально каждый метр родного района. Ружье он взял на всякий случай: вдруг снова к людям выйдет медведь.
Сам Виктор из Пономарёвки. Это такой последний аванпост — единственный густонаселенный пункт перед чередой пустеющих сёл и деревень. Хотя можно ли назвать густонаселенной деревеньку с сотней жителей и 6 учениками в школе?
Типичный пономаревский пейзаж — так выглядит дорога к Вдовино
Раньше Виктор жил в Новоалександровке — это тоже тут недалеко. Но деревня начала медленно умирать, брошенных домов становилось всё больше, а связи с городом всё меньше. Поэтому он с женой и детьми перебрался в Пономарёвку. Вместе с женой ходил на охоту, а потом она заболела, жены не стало. Дочери тоже не стало меньше года назад. Говоря о них, Виктор хмурится, прячет глаза, понижает голос.
Его большой дом сейчас стоит совсем пустым. В дальние комнаты, где теперь живут воспоминания, Виктор даже не заходит.
Когда-то он убежал от одиночества, оставив хозяйство в Новоалександровке, но спустя годы одиночество догнало его и здесь.
Колыванский район — большой, протяженный, богатый на леса и охотничьи угодья. Это именно та Сибирь, которую рисует воображение путешественнику, не заезжавшему дальше уральских гор: с густыми соснами, медведями и кристально чистыми озерами. Правда, сельских жителей год от года становится всё меньше.
Официально в Колыванском районе 59 деревень, но часть из них — деревни-призраки. Местные жители стремятся в большой город, ну или хотя бы в райцентр, Колывань. В нем сегодня живут около 12 тысяч человек, а в раскиданных вокруг деревнях — и того меньше. Ежегодно из Колыванского района уезжают по 200–300 человек. Это население небольшой деревушки.
В Пономарёвке всё не так плохо: тут есть школа, один магазин, скромный ДК и примерно сотня жителей
Активный прирост населения в Колыванском районе случился почти сотню лет назад, когда в тайгу свозили осужденных по политическим статьям.
— Ссылали в Пономарёвку, в Хохловку, во Вдовино и дальше там в деревни. Старые люди говорят, что жить было негде. Селились в сараях, коровниках, что-то пытались отстроить сами, — рассказывает библиотекарь в деревне Пономарёвка Елена.
Ее бабушка — тоже ссыльная. Это обычная история для пономаревских: покажи на любого деревенского — выяснится, что его бабушку-дедушку сослали сюда как врагов народа. В 40-х годах среди других ссыльных оказался и писатель Николай Углов, который спустя десятилетия напишет автобиографический двухтомник о проведенных годах в ссылке. Место действия — деревня Вдовино.
Деревню отстраивали в основном ссыльные
Возле Пономарёвки располагается деревня Хохловка с 11 жителями и вот такими странными агрегатами. В том направлении населенных сёл больше нет — одни заброшенные избы
— Бабушку мою отправили в Жирновку, это за Вдовино. А в 1965 году или даже позже она переехала с моей мамой в Пономарёвку. Но многие в то время начали уезжать: кто перебирался поближе, а кто вообще уезжал из Сибири. В Пономарёвке тогда школа открылась, совхозы строились, народ был. Из Жирновки все уехали, сейчас там нет ничего, — делится Елена. — Пару лет назад, знаю, ездили туда на клюквенные болота на тягаче, потому что никак больше не проехать. Там раньше ферма была, коров держали, — вот и всё упоминание о Жирновке теперь.
Так же и с другими деревнями. За Колыванью, примерно в 80 километрах, открывается вид на деревни и поселки, которых нет. Кое-где о них напоминают покосившиеся таблички с названиями и пустые дома, а где-то нет совсем ничего, кроме бурьяна. О том, что здесь когда-то жили и работали люди, помнят лишь старожилы. Ну а самыми частыми посетителями этих мест стали охотники — их, как правило, сопровождает заядлый любитель охоты Виктор.
Деревня на одного жителя
Виктор везет нас в то самое Вдовино. Формально деревня считается заброшенной, но там, среди опустевших домов и ферм, есть единственный обжитой домик с единственным жителем — Леонидом. Его семья, как рассказывают местные, оставила деревню несколько лет назад, сам же он переехать ближе к Колывани не решился.
Единственная возможность добраться сюда — петляющая проселочная дорога от Пономарёвки. Ее проложил тягач несколько лет назад, когда в деревне еще оставались люди — 3–5 человек, не более. Сейчас во Вдовино живет только Леонид, и почти несуществующей дорогой пользуется в основном тоже он. Изредка — Виктор, который поставил недалеко от опустевшей деревни охотничий домик и ездит туда поохотиться.
Это Вдовино и единственный обжитой домик, в котором живет Леонид
Он резко меняет тему разговора и рассказывает о мистике в этих местах. По его словам, уже несколько лет в деревнях наблюдают странное явление — огромные огненные шары, висящие над местностью:
— Однажды всей деревней наблюдали. Я жил тогда в Новоалександровке. Примерно в метрах 400 над землей — огромный шар, и не просто красный, а такой, знаете, как фаер. Вся деревня освещена была! Я хоть и в Бога не верил, но когда вот это вот непонятное начало меня по округе шугать, я поверил во всё. Знаете, как молился? Да много всякого было.
Дома во Вдовино зияют пустыми окнами
Виктор произведений Углова не читал, но о богатом историческом прошлом своего района знает и тут же советует:
Пономарёвку от Вдовино отделяют 20 километров. Чтобы проехать к уникальной деревне с единственным жителем, нужно миновать деревню-призрак Алексеевку и старый мост на сваях. Как рассказывает Виктор, каждый местный, который хотел перебраться через мост, брал с собой комплект досок, стелил их и полз на другой берег, иначе было не добраться. Теперь и свай из-за высокой травы с дороги не видно.
В том, что сейчас осталось от самого Вдовино, тоже еле угадываются черты бывшей деревни: пара покосившихся домиков, заброшенное здание фермы с зияющими провалами вместо дверей и трава высотой с человека. Чуть дальше виден дымок: это Леонид зажег на дороге тлеющий костер, чтобы отогнать комаров от пасущейся рядом скотины.
— Он не со всеми разговаривает, тем более с журналистами. Вначале я зайду к нему, вы сидите в машине. Если повезет, то он выйдет и сам расскажет, — на ходу напутствует Виктор.
Леонид остался в деревне, когда все остальные разъехались
Для коз он сделал теплый зимний сарай. Они пасутся на крыше, где меньше комаров
С огромным хозяйством Леонид управляется в одиночку
— Медведи у меня прямо с крыльца свиней забирают, с огорода жеребят и телят и так далее. На поляне тут у меня они часто показываются, — обращаясь к нам, замечает Леонид.
— А помнишь, как ты за один день двоих застрелил, а? — хитро улыбаясь, спрашивает его Виктор. — Ну представляете, только справился с одним, он прямо к дому подошел, так ведь, Лёнь? Как сын его уже кричит с огорода: там еще один медведь к скотине вышел.
Леонид завел лошадей, которые пасутся в заброшенном строении: тоже спасаются от комаров
Леонид молчит и даже не улыбается, только щурится на солнце, привычно отгоняя от себя комаров. Здесь в тайге они особые. Тлеющий дымок костра на них почти не действует, а если прислушаться, можно услышать, как в воздухе стоит звон насекомых. Леонид к этому давно привык, как привык и к тому, что в деревне он живет один. Неудобств не испытывает, разве что, по его словам, о продуктах приходится заботиться заранее — покупать крупы, соль и сахар на полгода вперед, а лучше — на год. Хотя иногда он сам выбирается в Пономарёвку в магазин, что-то ему привозит Виктор, проезжающий мимо Вдовино к своим охотничьим угодьям.
Семья Леонида переехала в Скалу несколько лет назад. Сам мужчина живет во Вдовино в одиночку уже около пяти лет
Единственный таксофон для единственного жителя деревни. Правда, аппарат давно не работает
— 5 лет назад я остался тут один. Сыну надо было в школу — купили квартиру в Скале (село в Колыванском районе. — Прим. ред.). По необходимости они уехали туда, поселились в 100 метрах от школы, квартира благоустроенная. Стали жить, — рассказывает он. Про себя намеренно не упоминает: кажется, история с отъездом его семьи — болезненная для Леонида.
Его волнует отсутствие связи и нормальной дороги к тому месту, где он остался жить. С его слов, представители сельсовета сюда почти не приезжают, большие сложности с вызовом медиков. Он рассказывает, что пару лет назад, когда во Вдовино еще были люди, а дорогу зимой хоть изредка, но чистили, один из местных отморозил себе ноги. Удалось вызвать медиков при помощи спутникового телефона, в то время стоял сильный мороз — 48 градусов. В результате пострадавшему ампутировали ступни.
Владения Леонида. По его признанию, спасаться приходится не только от диких зверей, но и от людей
— Конечно, одному тяжело, рук не хватает. Я если скотину на полдня оставлю одну, что-то да случится. Вот сейчас еноты пришли давить птицу. То медведь приходит, то человек другой придет, — отмечает он.
— Нет, мне одному не страшно. Всё же относительно, как говорится. Для всех колоколенка разная, — пускается в философские рассуждения Леонид. — Взгляд со временем будет всегда меняться. Человек нигде не остается один, смотря, как он к этому относится. То есть человек не одинок. Да смысл-то какой отсюда убегать? От себя ведь не убежишь. Если каждый будет со своего места бегать, то кто-то окажется на моем месте, а кто-то — на вашем.
Леонид, осторожный и погруженный в себя, так и не решается пригласить нас в дом. Спустя час беседы на разбитой дороге он уходит кормить скотину. Да и надо как-то решить вопрос с тушей хищника, лежащей в подтопленном заброшенном сарае: кажется, это все-таки был енот.
Как доживают свой век пенсионеры в Новоалександровке
Новоалександровка — еще одна деревня, которая вот-вот прекратит свое существование. Здесь живут четверо человек, среди них пара пенсионеров Граненко. Их дети разъехались, а они остались, и уезжать, как и Леонид, отсюда не планируют.
Добраться до Новоалександровки еще сложнее, чем до Вдовино. Теоретически это можно сделать на тягаче или внедорожнике от Пономарёвки, но дорога там, как говорит Виктор, еще хуже, чем та, которая вела к дому Леонида. Да и петлять пришлось бы много. Поэтому Виктор спускает на воду свою лодку.
— Мотор новый, японский, поставил недавно. Вообще у меня их два, — с гордостью замечает он.
Новоалександровка расположена в противоположном направлении от Вдовино. Добираться до нее лучше от Пономарёвки по воде
Страна большая — это вселяет надежду, что каждый найдет в ней город мечты. Собрали идеи для переезда на время или насовсем для тех, кому важен климат, инфраструктура и возможность путешествовать.
Это истории читателей из Сообщества Т—Ж. Собраны в один материал, бережно отредактированы и оформлены по стандартам редакции.
Живу в Калининграде уже 15 лет. Много плюсов. Наличие моря, хоть и холодного. Климат — обычно температура держится в районе +10…15 °C , нет адской жары и лютого мороза. Экология ок — нет жутких химических производств, как где-нибудь в Томске или Омске. Город небольшой, я всегда выезжаю за полчаса — хватает, чтобы добраться куда угодно. Рядом граница с Польшей и Литвой. Легко рвануть в Берлин в пятницу вечером и вернуться в воскресенье, я так делал.
Есть и минусы. Очень часто идет дождь. Средняя зарплата невелика, однако немало моих знакомых получают вполне себе московскую зарплату. Ну и, естественно, удаленная работа на Москву решает эту проблему. На границе в последнее время часто просто адский ад: польские таможенники работают мегамедленно, можно встрять на 5—6 часов. Посмотрим, конечно, как будет после пандемии, — сейчас граница на замке. Непосредственно в Калининграде развлечений — парков, аквапарков — не так много, так что на выходные все дружно сваливают к полякам.
Я за Подмосковье. Оно позволяет чуть отдалиться от суеты, природа поближе. Но в то же время всегда можно взять такси и укатить в цивилизацию. Это при условии удаленки и отсутствия необходимости тратить по два часа на дорогу в одну сторону.
Нет идеальных стран и городов, все надоест. А близость к Москве и удаленка дают возможность подписаться на дешевые авиабилеты и по получении интересного предложения просто взять рюкзак и улететь, куда душа пожелает. В мелких городах это нереально: и билеты дороже, и пересадка в Москве сжирает время, да и незаметно для коллег не переедешь в новое место.
Тоже озабочена мыслями переехать, причем давно. Для себя определила, что буду жить в России. Очень нравится Севастополь. Город развивается. Опять же — море, летом тепло, зимой не холодно. До Москвы меньше трех часов полета.
Планирую зимой поехать пожить, присмотреться, так сказать. Из знакомых, которые переехали в Крым, ни один не пожалел о переезде. Приятель говорит, что нашел свой рай на земле.
Думаю, что вряд ли в России есть климат лучше, чем в Сочи. Не стоит приравнивать его к Краснодару и Ростову. Из-за близости моря сорокаградусного ада нет, а зимой отрицательная температура бывает крайне редко даже по ночам — буквально несколько раз в году. Лютых ветров тоже почти не бывает из-за гор и плотной застройки — на пляже и вдоль рек иногда могут быть, но редко.
Прожил там двадцать лет, к пенсии вернусь, но очень постараюсь поселиться вдали от всех — и отдыхающих, и местного населения. Идеальный вариант — основать там новый поселок только для читателей Т—Ж.
Как это ни странно звучит, по климату мне больше всего подходят Сибирь и Алтай — лето так лето, зима так зима. Юг России — это темнота после пяти вечера, а в Сибири зимой от снега светло и не так страшно выйти на улицу. И достаточно сухо по сравнению с Москвой, Питером, Лондоном.
Бюджет и экономия. Как экономить, вести бюджет, планировать расходы и грамотно тратить деньги
Наверняка многие жители мегаполисов, тоскуя в автомобильных пробках, вдыхая аромат соседа по набитому вагону метро в час пик или же попросту захваченные бегом по кругу, порой, вспоминают фразу из старого анекдота: "Бросить бы все и уехать в Сосновый бор!"
Жить неторопливой жизнью на природе, в гармонии с собой и близкими, заниматься тем, чего просит душа, а не тем, что сулит побольше денег… Мечтают об этом многие, но взять — и в одночасье резко изменить свою жизнь решаются единицы.
Среди них, например, Вячеслав Мерлушкин. Еще несколько лет назад он так же, как и тысячи других жителей Москвы, работал менеджером. То есть по полной программе был закручен столичной кутерьмой. Но шесть лет назад вместе с женой Марией и маленьким сыном он уехал из Москвы в самую настоящую российскую глубинку – в село на Алтае.
В отличие от рожденных в мегаполисах, Славе, конечно было проще привыкать к деревенской жизни, ведь он родился в этих местах. Однако годы, проведенные в Москве, наверняка наложили свой отпечаток на привычки и образ жизни.
- Слава, вы в каком году решили уехать из Москвы?
- В 2012-м. Еще год прожили в Барнауле, но когда поняли, что и этот город превращается в аналог Москвы со всеми такими же пробками, гипермаркетами, ценностями потребительского мировоззрения у местного населения, то решили переехать в один из райцентров предгорных районов Алтайского края – в село Солонешное.
- Жена поддержала эту идею или пришлось уговаривать?
- Решения принимаем всегда совместно, в обсуждениях, анализируя ситуации и планируя будущее. Сейчас к обсуждению привлекаем и детей.
- Сколько детей было у вас, когда уезжали?
- Один. Сын Лев. Когда уезжали из Москвы, ему было 3 года.
- Сколько детей в вашей семье сейчас?
Домашняя творческая мастерская семьи Мерлушкиных. Дети в сборе
- Какая последняя "светская" должность была у тебя в столице?
Таким Вячеслав был в 2010-м, когда вел семинары в Москве
- Что конкретно послужило спусковым крючком, чтобы уехать?
- Мы поняли, что живем жизнью и процессами, которые перестали нам нравиться, не естественными, чужими ценностями типа карьеры, выплаты кредитов, погоней за высоким социальным статусом. Слишком много пустой суеты — пробок, длинных расстояний, психологического напряжения. Мы поняли, что хотим жить в среде, которая поддерживает, чтобы ребенок жил в экологически чистом районе, питание было натуральным, было больше времени на общение с родителями.
Вячеслав и Мария Мерлушкины теперь на селе — свои люди
- Вам пришлось продавать что-то из недвижимости, чтобы обосноваться на новом месте?
- В Подмосковье у нас была своя большая квартира, мы ее продали.
- Почему выбрали именно это место — село Солонешное? Как обустраивались там?.
- Мы выбирали из районов с горной местностью, чистой природой, но с развитой инфраструктурой, то есть из районных центров. Поехали смотреть первый попавшийся из объявлений в Интернете дом. Влюбились в место с первого взгляда и больше ничего не стали смотреть и долго выбирать. Причем, мы влюбляемся в Солонешенский район все больше и больше. Оказалось, что место прекрасно не только природой, но и сохранившейся традиционной культурой, древнейшей археологией, замечательными людьми. Дом купили уже готовый, благоустроенный, с большим участком, баней и дворовыми постройками. Постепенно его обустраиваем под желаемый уровень.
- Как вас приняли местные жители?
- По-разному. Некоторые с настороженностью – мол, "москвичи понаехали, чего они хотят?", "все мечтают отсюда уехать, а эти сюда приехали". Но большинство очень хорошо приняли, стали помогать, поддерживать. Сейчас дружим с очень многими местными семьями. Вовлекаем их в социальные проекты, развиваем вместе территорию. Многие, в том числе в органах власти, постепенно стали понимать, что мы, наш опыт, связи являются значимым ресурсом для сохранения и развития села.
- Что из себя представляет это село: сколько местных жителей, как и чем живут, сколько километров от Барнаула?
- В селе Солонешное 4500 жителей, в районе около 9 тысяч. Оно расположено в 320 километрах от Барнаула, в 160-ти от Бийска и в ста километрах от знаменитого курорта Белокуриха. Часть населения работают в бюджетных учреждениях, немного предпринимателей есть (в основном занятых в сфере торговли), еще меньше фермеров. Многие семьи живут личным подсобным хозяйством: огород, коровы, кони, овцы, птица.
На праздники в Солонешном весело! И очень много детей.
- Вы поехали одной семьей или несколькими?
- Приехали одни. Никого знакомых не было.
- Подъехали ли потом к вас единомышленники, кто они?
- Да. Приехало уже несколько семей знакомых и единомышленников. Успешные предприниматели или служащие. Есть многодетные семьи, обычные люди, которые хотят жить на земле, растить детей в нормальной социальной и природной среде. Много знакомых приезжают, смотрят недвижимость, думают о переезде, решают, за счет какого дела смогут обеспечивать свое существование.
- Какое у вас сейчас хозяйство?
- Коза Ляля, собака Фил, кот и две дегу (бразильские белки).
- Где учатся ваши дети, что со связью (Интернетом)?
- Дети учились в местной (очень, кстати, хорошей) школе до этого года. Сейчас мы их перевели на домашнее воспитание, потому что решили их возить на несколько дней в неделю в город на занятия плаванием, айкидо, судомоделированием … У детей проявились явные способности, но подобных секций в селе нет. Видим, что детям это пошло на пользу, так что будем продолжать и дальше.
- А чем вы зарабатываете на жизнь?
- Организацией туристической деятельности, продажей местных продуктов (своей пасеки нет, так что помогаем реализовывать мед местным пчеловодам). Кроме того, продаем травяные сборы, изделия ремесленников. Занимаемся личным хозяйством и огородничеством. Еще меня иногда приглашают поработать преподавателем и экспертом, а также маркетологом в разные проекты. А вообще для жизни в деревне нужно гораздо меньше денег, чем в городе – тут жизнь экономичнее.
- Как устроен ваш досуг и быт?
- Электричество и вода — центральные, отопление печное. Мы сами топим печь дровами и углем. Связь и сотовая, и стационарная телефонная, Интернет — по телефонной линии.
- Слава, я слышала, что вы проводите в селе для местных жителей разные мероприятия.
- Мероприятий провели уже не один десяток. Описание некоторых есть на нашем сайте солонешное.рф . Кроме того, мы развиваем местные сообщества, проводим семинары по предпринимательству, педагогике, ремеслам… Создали свою общественную организацию, проводим большой фестиваль традиционной культуры, ежегодную образовательную площадку "Семейные встречи" для многодетных и приемных семей. Кроме того, совместно с православным храмом мы организовали воскресную школу для семей, создали дом-музей народного быта "В гостях у бабушки". А еще мы проводим экскурсии в город для малообеспеченных семей, организовали общественное самоуправление на близлежащих улицах и реализуем много других социальных проектов.
Народные коллективы соседних сел нередко проводят конкурсы
- Приезжают ли к вам друзья из крупных городов?
- Конечно. Постоянно. И просто в гости, и на мероприятия, и по туристическим программам.
- А что, можно ли к вам приехать — остановиться на месяц, например? "Временных" работников принимаете ли?
- Можно приезжать в любое время. С размещением и организацией экскурсионных программ поможем. А еще можно приезжать волонтерами на наши проекты.
- У вас есть что-то типа гостевого дома?
- У нас лично только летние домики. Неблагоустроенные. Но гостевые дома есть у партнеров по туристической деятельности. Они разного уровня комфорта и стоимости. Есть также тут и базы отдыха, и гостиницы.
- Организуете ли вы так называемый "сельский туризм"? Я видела анонс вебинара у вас в соцсети…
- Да, мы и сами организуем, и помогаем желающим местным жителям, дружим и общаемся с так называемыми гостевыми объектами в нашем и соседних районах.
Праздник Троицы, организованный администрацией Солонешенского района вместе с неравнодушными местными жителями
- Есть ли те, кто приехал немного пожить, но посмотрел и уехал? Или наоборот – приехал в гости, но остался жить?
- Одна семья приехала и уехала, по личным причинам. Несколько семей, которые приезжали в гости, сейчас планируют переезд.
- Что у вас в планах развития?
- Важно, что мы не дауншифтеры. Переехали на землю целенаправленно и осознанно. Семья и развитие детей являются основными приоритетами. Но есть еще две большие задачи, над которыми мы постоянно работаем.
Осознав, что село и традиционная культура стремительно исчезают, мы поставили перед собой задачу — найти модели сохранения и развития деревень. Много учимся сами, ездим и вывозим людей на стажировки, ищем экспертов по этому вопросу, общаемся с единомышленниками из разных регионов России, развиваем деловую активность селян, ведем информационную работу с ними, экспериментируем сами и активно делимся своим опытом со всеми желающими.
Второе. Найдя работающую практику и методологию реабилитации и воспитания детей, которые перенесли психические и физические травмы, мы поняли, что очень важно передать эту информацию другим семьям. Здесь мы создали сообщество приемных и многодетных семей, помогаем друг другу. Особенно большие трудности в вопросе воспитания детей испытывают приемные семьи. Многие просто не знают, что делать с негативными проявлениями в поведении детей. Разрушая себя, они конфликтуют. Методики есть, но на них отвечает не классическая педагогика и психология, а специальная, коррекционная. Мы нашли много приемов, делимся ими, планируем запустить большую программу для родителей, испытывающих проблемы в воспитании детей. Но это уже отдельный большой вопрос.
Читайте также: