Почему окуджава уехал во францию
Обновлено: 18.09.2024
БУЛАТ ОКУДЖАВА (1924 —1997)
Откуда же пришёл Окуджава?
На первый план выходило то, что можно назвать простыми словами: жизнь, смерть, любовь, ревность, верность, измена, встреча, разлука, вера, надежда. Всё это, что входит в судьбу любого человека, независимо от происхождения, уровня культуры, степени жизненного успеха, системы абстрактных представлений. Разговор пошёл в высшей степени доверительный, затрагивающий тайные уголки души, в чём-то отклоняющийся от сиюминутного этикета (не с целью эпатажа, подчеркнём, а на пути к более истинной и человеческой этике).
Такой непрерывный духовный труд в поисках новых образов и сюжетов, когда каждая песня стремится открыть новое место в читательской душе, а не просто сыграть на известных струнах, с романсовой традицией расходится решительно. Романс без шаблона, без банальности, изысканной и неизысканной, – это уже не романс.
Словесные вольности Окуджавы – способ возведения образов, которые мгновенно выстраиваются не в холодном пространстве отвлечённых представлений, а в интимно-душевном читательском мире:
В саду Нескучном тишина,
Встаёт рассвет светло и строго,
А женщину зову Дорога…
Какая дальняя она!
В стихах и песнях поэта всегда что-то происходит, лично волнующее и одновременно общественно значимое. Окуджава не живописец, если и есть у него подробности, то не зрительные, а сюжетные. Стратегия его работы не просто рифмованный рассказ, а многозначная сюжетная метафора, не имеющая дидактической расшифровки, но обладающая эмоциональной действенностью.
Внутренняя тема стихов и песен Окуджавы о Державине, Пушкине, Лермонтове, Моцарте – жизнь сегодняшнего человека, труд сегодняшнего художника. Подлинная связь времён устанавливается лишь тогда, когда смысловое ударение падает на план современный. Историческая стилизация у Окуджавы – это лёгкая вуаль, под ней сегодняшние думы и проблемы.
Успех у читателей не обременял Булата Окуджаву академической солидностью, не подтолкнул его на колею творческой инерции. Поэт тревожится сам и нас тревожит, бережёт от благодушия и равнодушия.
ЛИТЕРАТУРА
ЖИВОПИСЦЫ[2]
Ю. Васильеву
Живописцы, окуните ваши кисти
в суету дворов арбатских и в зарю,
чтобы были ваши кисти словно листья.
Словно листья, словно листья к ноябрю.
Окуните ваши кисти в голубое,
по традиции забытой городской,
нарисуйте и прилежно и с любовью,
как с любовью мы проходим по Тверской.
Мостовая пусть качнётся, как очнётся!
Пусть начнётся, что ещё не началось.
Вы рисуйте, вы рисуйте, вам зачтётся.
Что гадать нам: удалось — не удалось?
Вы, как судьи, нарисуйте наши судьбы,
наше лето, наше зиму и весну.
Ничего, что мы — чужие. Вы рисуйте!
Я потом, что непонятно, объясню.
Рифмы, милые мои,
баловни мои, гордячки!
Вы — как будто соловьи
из бессонниц и горячки,
вы — как музыка за мной,
умопомраченья вроде,
вы — как будто шар земной,
вскрикнувший на повороте.
С вами я, как тот богач,
и куражусь и чудачу,
но из всяких неудач
выбираю вам удачу.
Я как всадник на коне
со склонённой головою.
Господи, легко ли мне.
Вам-то хорошо ль со мною.
ГОРИ, ОГОНЬ, ГОРИ…[4]
Ю.Нагибину
Неистов и упрям,
гори, огонь, гори.
На смену декабрям
приходят январи.
Нам всё дано сполна —
и горести, и смех,
одна на всех луна,
весна одна на всех.
Прожить лета б дотла,
а там пускай ведут
за все твои дела
на самый страшный суд.
Пусть оправданья нет
и даже век спустя
семь бед — один ответ,
один ответ — пустяк.
Неистов и упрям,
гори, огонь, гори.
На смену декабрям
приходят январи.
РАЗМЫШЛЕНИЯ ВОЗЛЕ ДОМА, ГДЕ ЖИЛ ТИЦИАН ТАБИДЗЕ
Берегите нас, поэтов. Берегите нас.
Остаются век, полвека, год, неделя, час,
три минуты, две минуты, вовсе ничего.
Берегите нас. И чтобы все — за одного.
Берегите нас с грехами, с радостью и без.
Где-то, юный и прекрасный, ходит наш Дантес.
Он минувшие проклятья не успел забыть,
но велит ему призванье пулю в ствол забить.
Где-то плачет наш Мартынов, поминает кровь.
Он уже убил надежды, он не хочет вновь.
Но судьба его такая, и свинец отлит,
и двадцатое столетье так ему велит.
Берегите нас, поэтов, от дурацких рук,
от поспешных приговоров, от слепых подруг.
Берегите нас, покуда можно уберечь.
Только так не берегите, чтоб костьми нам лечь.
Только так не берегите, как борзых — псари!
Только так не берегите, как псарей — цари!
Будут вам стихи и песни, и ещё не раз.
Только вы нас берегите. Берегите нас.
Поэтов травили, ловили
на слове, им сети плели;
куражась, корнали им крылья,
бывало, и к стенке вели.
Наверное, от сотворенья,
от самой седой старины
они как козлы отпущенья
в скрижалях земных учтены.
В почёте, и всё ж на учёте,
и признанны, но до поры.
Вот вы рядом с ними живёте,
а были вы с ними добры?
В трагическом их государстве
случалось и празднествам быть,
и всё же бунтарство с мытарством
попробуй от них отделить.
Им разные тракты клубили,
но всё ж в переделке любой
глядели они голубыми
за свой горизонт голубой.
И слова рождённого сладость
была им превыше, чем злость.
А празднества — это лишь слабость
минутная. Так повелось.
Я вовсе их не прославляю.
Я радуюсь, что они есть.
О, как им смешны, представляю,
посмертные тосты в их честь.
1960-1961
ГИТАРА
Усталость ноги едва волочит,
гитара корчится под рукой.
Надежда голову мне морочит,
а дождь сентябрьский льет такой.
Мы из компании. Мне привычны
и дождь и ветер, и дождь и ты.
Пускай болтают, что не типичны
в двадцатом веке твои черты.
Пусть друг недолгий в нас камень кинет,
пускай завистник своё кричит —
моя гитара меня обнимет,
интеллигентно она смолчит.
Тебе не первой, тебе не первой
предъявлен веком нелёгкий счёт.
Моя гитара, мой спутник верный,
давай хоть дождь смахну со щёк.
Допеты все песни.
И точка.
И хватит, и хватит о том.
Ну, может, какая-то строчка
осталась ещё за бортом.
Над нею кружатся колёса,
но даже когда не свернуть,
наивна и простоволоса,
она ещё жаждет сверкнуть.
Надейся, надейся, голубка,
свои паруса пораскинь,
ты хрупкая, словно скорлупка,
по этим морям городским.
Куда тебя волны ни бросят,
на помощь теперь не зови.
С тебя ничего уж не спросят:
как хочется — так и плыви,
подобна мгновенному снимку,
где полночь и двор в серебре,
и мальчик с гитарой в обнимку
на этом арбатском
ГЛАВНАЯ ПЕСЕНКА[6]
Наверное, самую лучшую
на этой земной стороне
хожу я и песенку слушаю —
она шевельнулась во мне.
Она еще очень неспетая.
Она зелена, как трава.
Но чудится музыка светлая,
и строго ложатся слова.
Сквозь время, что мною не пройдено,
сквозь смех наш короткий и плач
я слышу: выводит мелодию
какой-то грядущий трубач.
Легко, необычно и весело
кружит над скрещеньем дорог
та самая главная песенка,
которую спеть я не смог.
КАК НАУЧИТЬСЯ РИСОВАТЬ[7]
Если ты хочешь стать живописцем, ты рисовать не спеши.
Разные кисти из шерсти барсучьей перед собой разложи,
белую краску возьми, потому что это — начало, потом
жёлтую краску возьми, потому что всё созревает, потом
серую краску возьми, чтобы осень в небо плеснула свинец,
чёрную краску возьми, потому что есть у начала конец,
краски лиловой возьми пощедрее, смейся и плачь, а потом
синюю краску возьми, чтобы вечер птицей слетел на ладонь,
красную краску возьми, чтобы пламя затрепетало, потом
краски зелёной возьми, чтобы веток в красный подбросить огонь.
Перемешай эти краски, как страсти, в сердце своём, а потом
перемешай эти краски и сердце с небом, с землёй, а потом.
Главное — это сгорать и, сгорая, не сокрушаться о том.
Может быть, кто и осудит сначала, но не забудет потом!
Песенка, короткая, как жизнь сама,
где-то в дороге услышанная,
у неё пронзительные слова,
а мелодия — почти что возвышенная.
Она возникает с рассветом вдруг,
медлить и лгать не обученная,
она, как надежда из первых рук,
в дар от природы полученная.
От двери к дверям, из окна в окно,
вслед за тобой она тянется.
Всё пройдёт, чему суждено,
только она останется.
Песенка, короткая, как жизнь сама,
где-то в дороге услышанная,
у неё пронзительные слова,
а мелодия — почти что возвышенная.
СЧИТАЛОЧКА ДЛЯ БЕЛЛЫ[8]
Я сидел в апрельском сквере.
Предо мной был божий храм.
Но не думал я о вере,
а глядел на разных дам.
И одна, едва пахнуло
с несомненностью весной,
вдруг на веточку вспорхнула
и уселась предо мной.
В модном платьице коротком,
в старомодном пальтеце,
и ладонь — под подбородком,
и загадка на лице.
В той поре, пока безвестной,
обозначенной едва:
то ли поздняя невеста,
то ли юная вдова.
Век мой короток — не жалко,
он длинней и ни к чему.
Но она петербуржанка
и бессмертна посему.
Шли столетья по России,
бил надежды барабан.
Не мечи людей косили —
слава, злато и обман.
Что ни век — всё те же нравы,
ухищренья и дела.
А Она вдали от славы
на Васильевском жила.
Знала счёт шипам и розам
и безгрешной не слыла.
Всяким там метаморфозам
не подвержена была.
Но когда над Летним садом
возносилася луна,
Михаилу с Александром,
верно, грезилась Она.
И в дороге, и в опале,
и крылаты, и без крыл,
знать, о Ней лишь помышляли
Александр и Михаил.
И загадочным и милым
лик Её сиял живой
Александру с Михаилом
перед пулей роковой.
Эй вы, дней былых поэты,
старики и женихи,
признавайтесь, кем согреты
ваши перья и стихи?
Как на лавочке сиделось,
чтобы душу усладить,
как на барышень гляделось,
не стесняйтесь говорить.
Как туда вам всё летелось
во всю мочь и во всю прыть.
Как оттуда не хотелось
в департамент уходить!
Я ПИШУ ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН[9]
В склянке тёмного стекла
из-под импортного пива
роза красная цвела
гордо и неторопливо.
Исторический роман
сочинял я понемногу,
пробиваясь, как в туман,
от пролога к эпилогу.
Были дали голубы,
было вымысла в избытке,
и из собственной судьбы
я выдергивал по нитке.
В путь героев снаряжал,
наводил о прошлом справки
и поручиком в отставке
сам себя воображал.
Вымысел — не есть обман.
Замысел — ещё не точка.
Дайте написать роман
до последнего листочка.
И пока ещё жива
роза красная в бутылке,
дайте выкрикнуть слова,
что давно лежат в копилке:
каждый пишет, как он слышит.
Каждый слышит, как он дышит.
Как он дышит, так и пишет,
не стараясь угодить.
Так природа захотела,
почему?
Не наше дело.
Для чего?
Шарманка старая крутилась,
катилось жизни колесо.
Я пил вино за вашу милость
и за минувшее за всё.
За то, что в прошлом не случилось
на бранном поле помереть,
а что разбилось — то разбилось,
зачем осколками звенеть?
Шарманщик был в пальто потёртом,
он где-то в музыке витал.
Моим ладоням, к вам простёртым,
значенья он не придавал.
Я вас любил, но клялся прошлым,
а он шарманку обнимал,
моим словам, земным и пошлым,
с тоской рассеянной внимал.
Текла та песня как дорога,
последних лет не торопя.
Все звуки были в ней от бога —
ни жалкой нотки от себя.
Но падали слова убого,
живую музыку губя:
там было лишь одно от бога,
всё остальное — от себя.
У поэта соперников нету
ни на улице и ни в судьбе.
И когда он кричит всему свету,
это он не о вас — о себе.
Руки тонкие к небу возносит,
жизнь и силы по капле губя.
Догорает, прощения просит.
Это он не за вас — за себя.
Но когда достигает предела,
и душа отлетает во тьму —
поле пройдено, сделано дело.
Вам решать: для чего и кому.
То ли мёд, то ли горькая чаша,
то ли адский огонь, то ли храм.
Всё, что было его — нынче ваше.
Всё для вас. Посвящается вам.
РАБОТА
Жест. Быстрый взгляд. Движение души.
На кончике ресницы — влага.
Отточены карандаши,
и приготовлена бумага.
Она бела, прохладна и гладка.
Друзья примолкли сиротливо.
А перспектива так сладка
в зелёном поле объектива.
Определяю день и час,
события изобретаю,
как ворон, вытаращив глаз,
над жертвою очередной витаю.
Нелепо скрючена рука,
искажены черты и поза.
Но перспектива как сладка!
Какая вызревает проза!
Уж целый лист почти совсем готов,
и вдруг как будто прозреваю:
как нищ и беден мой улов,
не те цветы ищу я и срываю.
И жар ловлю не от того огня,
и лгу по мелочам природе.
Что стоит помолиться за меня?
Да нынче нам не до молитвы вроде.
И вновь: Я. Злость. И трепет у виска.
И пот. Какой квартет отличный!
А перспектива так близка,
и сроки жизни безграничны.
СОСТАВИТЕЛЬ РАЗДЕЛА — АЛЯ ЛЯПУНОВА (8 В, 2010 г.)
[4] Тексты стихотворений и песен, кроме специально оговорённых случаев, взяты из интернета.
Российский поэт. Бард. Прозаик. Композитор. Один из наиболее ярких представителей жанра авторской песни в 1960-е - 1980-е годы. Его песни и песни на его стихи прозвучали более чем в восьмидесяти фильмах. Его творчество вместило целую эпоху. Поэта и композитора уже давно нет в живых, а стихи и песни Булата Окуджавы до сих пор звучат в компаниях и с экранов телевизоров.
Окуджава Булат Шалвович родился 9 мая 1924 года в городе Москва. Мальчик появился на свет в семье партийных работников. В 1937 году родителей парня арестовали. Отца, Шалву Степановича расстреляли, а мать Ашхен Степановну сослали в Каргал, Оренбургской области. После ареста родителей Булат остался жить с бабушкой. В 1940 году переехал к родственникам в Тбилиси, где учился, а позже работал на заводе учеником токаря.
С апреля 1942 года Окуджава добивался досрочного призыва в армию, но попал на фронт только после достижения восемнадцатилетия в августе 1942 года и направлен в 10-й отдельный запасной минометный дивизион. После двух месяцев подготовки с октября 1942 года на Закавказском фронте являлся минометчиком в кавалерийском полку 5-го гвардейского Донского кавалерийского казачьего корпуса. Через два месяца оказался ранен под Моздоком.
После госпиталя в действующую армию не вернулся. С января 1943 года служил в 124-м стрелковом запасном полку в Батуми и позже радистом в 126-й гаубичной артиллерийской бригаде большой мощности Закавказского фронта, прикрывавшего в этот период границу с Турцией и Ираном. Демобилизован по состоянию здоровья в марте 1944 года в звании гвардии рядового.
В 1945 году Булат Шалвович поступил на филологический факультет Тбилисского государственного университета. Получив диплом в 1950 году в течении двух лет работал учителем сельской школы в Калужской области, затем в Калуге.
После 1961 года официально не работал, занимался творчеством. В 1962 году вступил в Союз писателей России. В 1968 году во Франции и Польше выпущены первые диски с песнями Окуджавы. В Советском Союзе его песнями стали выпускать в середине 1970-х годов XX века.
Окуджава стал одним из самых ярких представителей жанра русской авторской песни, который с появлением магнитофонов приобрел огромную популярность, наряду с Владимиром Высоцким, Александром Галичем и Юрием Визбором.
В 1990-е годы Окуджава в основном жил на даче в подмосковном поселке Переделкино. В это время выступал с концертами в Москве и Санкт-Петербурге, в США, Канаде, Германии и Израиле. В конце июня 1995 года состоялся его последний концерт в Штаб-квартире ЮНЕСКО в Париже.
Булат Шалвович Окуджава скончался 12 июня 1997 года в Париже от почечной недостаточности. Перед самой смертью крещен с именем Иоанн в память о святом мученике Иоанне Воине. Похоронен на Ваганьковском кладбище Москвы.
Награды и Признание Булата Окуджавы
Премии, почетные звания
Творчество Булата Окуджавы
Наиболее известные песни
Опубликованные произведения
Сборники поэзии
Проза
Другое
Киносценарии
Фильмография
Кинороли
Песни в кинофильмах
Документальные фильмы
Дискография
Грампластинки
Кассеты
Компакт-диски
Булат Окуджава. Пока земля еще вертится. Записи М. Крыжановского 1969-1970. SoLyd Records, 1994. SLR 0008
Булат Окуджава. А как первая любовь… По лицензии Le Chant du Mond, запись 1968. SoLyd Records, 1997. SLR 0079
Альбомы
Память Булата Окуджавы
Имя Окуджавы присвоено астероиду № 3149
Государственный мемориальный музей Булата Окуджавы был основан 22 августа 1998 года, открыт 31 октября 1999 года. Расположен на территории поселения Внуковское в
Новомосковском административном округе Москвы, Переделкино, ул. Довженко, 11
В 1998 году была учреждена Государственная премия имени Булата Окуджавы
С 14 апреля 1998 года московская школа № 69 носит имя Б. Ш. Окуджавы
Памятники
В мае 2002 года в Москве открыт первый памятник Булату Окуджаве. Монумент установлен на углу Арбата и Плотникова переулка.
В сентябре 2007 года был открыт памятник Окуджаве в Москве во дворе Центра образования № 109. Автор обеих скульптур - Георгий Франгулян.
В честь 80-летия поэта в калужской школе № 5 открыт барельеф Окуджавы
В мае 2015 в Нижнем Тагиле, на фасаде школы № 32 открыта мемориальная доска в память о Б. Ш. Окуджаве, учившемся в ее стенах в 1936-1937 годах
Фестивали и конкурсы имени Булата Окуджавы
Международный фестиваль Булата Окуджавы
Открытый городской конкурс патриотической авторской песни имени Булата Окуджавы, Пермь
Израильский международный фестиваль памяти Булата Окуджавы
Семья Булата Окуджавы
Отец - Шалва Степанович Окуджава, партийный работник.
Мать - Ашхен Степановна Налбандян, родственница армянского поэта Ваана Терьяна.
Первая жена - Галина Васильевна Смольянинова (1926-1965).
Сын - Игорь Окуджава (2 января 1954 - 11 января 1997).
Дочь - умерла в раннем младенчестве.
Вторая жена - Ольга Владимировна Окуджава (урожденная Арцимович), племянница Льва Арцимовича.
Сын - Булат (Антон) Булатович Окуджава (род. 1965), музыкант, композитор.
С именем Булата Окуджавы связано множество легенд. Ничего удивительного, ведь такие личности появляются в поэтическом и музыкальном мире нечасто и заслуженно становятся легендарными.
Его стихи разобраны на цитаты, песни стали знаковыми и символичными для эпохи шестидесятников, а сам Булат Шалвович был ярчайшим представителем своего поколения.
Незавидное детство
Так уж сложилось в природе, что судьба талантливых людей полна личных трагедий, борьбы, поисков, скитаний и прочих невзгод. Наверное, только испытавший и переживший многое человек может создавать произведения на века. Только тогда они наполнены истинным смыслом, глубоки и содержательны, проникают в души и находят там отклик. Такой была и судьба Булата Окуджавы.
Его жизнь совпала с эпохой перемен, глобальность и последствия которых могли понять и оценить лишь немногие. Булат Окуджава родился 9 мая 1924 года в Москве. Его родители приехали в столицу для учебы по партийной линии. Отец Булата был грузином, а мать армянкой. При этом сына они назвали Дорианом в честь известного литературного героя.
Гром грянул (как и для многих семей того кровавого периода советской истории) в 1937 году, когда Шалву Степановича арестовали по ложному доносу о его якобы контрреволюционной троцкистской работе. Дальше были приговор и расстрел. Та же участь постигла и родных братьев отца. В 1939 году была арестована и мать Окуджавы – Ашхен Степановна. Сначала ее отправили в лагеря Карагандинской области, а через десять лет приговорили к вечному поселению на просторах необъятного Красноярского края. Булата с братом Виктором перевезла в Москву бабушка, а потом забрала к себе на воспитание тетя из Тбилиси.
Первые успехи
После окончания вуза Булат Окуджава отправился работать обычным учителем русского языка и литературы в самое заурядное калужское село. Дома после работы он пробовал писать стихи, хотя относился к своему увлечению совершенно несерьезно, но со временем поэтический слог Булата становился все ярче и уверенней. Некоторые его стихи даже стали публиковать в газете, а после смерти Сталина в 1953 году ему предложили возглавить отдел пропаганды в областной газете. Именно там, в Калуге, у Окуджавы вышла в свет первая небольшая книжечка стихотворений.
Творческих конкурентов в провинциальном городе у молодого поэта не было, поэтому от первых успехов у него кружилась голова. Позже Булат Шалвович говорил, что стихи его были в основном подражательные, но осознание собственного успеха на литературном поприще придавало ему сил двигаться вперед.
Бард Булат Окуджава
В 1956 году после знаменитого XX съезда КПСС родители Окуджавы бели реабилитированы. Сам Булат даже вступил в партию, а в 1959 году переехал в Москву. Там он познакомился с молодыми поэтами – Евгением Евтушенко, Андреем Вознесенским и другими. Тогда же он впервые взял в руки гитару (парадоксально, но музыкального образования Окуджава не имел и даже не знал нотной грамоты) и стал аккомпанировать своим стихам. Так началось его бардовское творчество, а вернее он стал одним из родоначальников авторской песни.
Когда у него за плечами было уже несколько таких песен, Булата стали приглашать друзья и простые знакомые к себе в гости исполнить эти авторские песни. Если в доме был магнитофон, пение Окуджавы обязательно записывали. Таким способом Москва быстро познакомилась с его творчеством.
Противодействие системы
Сам Булат переживал этот период сложно, метался в поисках правильного решения, но понимал, что именно теперь он на правильном пути и делает что-то незаурядное, интересное, волнующее, что наталкивается на волну противодействия системы. Тогда он осознал, что искусство требует массы терпения и выдержки, только так время расставит все по своим местам, оставив в памяти людей самые сильные творческие работы, а слабые уберет на задний план истории.
Впрочем, сам автор этого почему-то не любил, как не любил он и выступлений перед большой аудиторией. Он был камерным певцом, ему достаточно было зала на 200 мест, в котором он смог бы видеть глаза каждого зрителя, пришедшего его послушать. Иногда он жаловался, что на гастролях в разных городах к нему на концерт приходили ничего не понимающие в его творчестве чиновники с женами, от чего ему становилось неловко.
Ваше благородие Булат Окуджава
Многих в то время раздражала непубличность Булата Окуджавы, у него отсутствовали признаки звездной болезни, он не гнался за славой. Несмотря на членство в КПСС Булат Шалвович не испытывал эйфории от деятельности партии, позволял себе некоторое вольнодумство, однако не высказывался слишком критично в адрес верхушки. Он никогда не был в рядах диссидентов, хотя вся семья его натерпелась горя от советской власти. Чиновники его недолюбливали, но вполне вероятно, что тайком слушали его песни, как и в случае с Владимиром Высоцким. Своей порядочностью он как бы бросал вызов существующему строю, никогда не прогибался под систему, а мог бы работать на эстраде, получать приличные гонорары, писать песни под заказ, сценарии для кинофильмов.
с первой женой Галиной
После такого признания Окуджаву разрешили отпускать на гастроли за рубеж. Там у него начали выходить пластинки, а потом он стал пробовать силы в прозаических произведениях. Так началась белая полоса его литературной жизни, когда он мог публиковать то, что писал. Увидели свет пять его исторических романов, несколько сборников стихов, он создал сценарии к четырем кинофильмам, выпустил несколько пластинок с новыми песнями. Это позволяло Булату Окуджаве чувствовать себя счастливым, пройдя годы испытаний, сохранив человечность, принципиальность, чувство собственного достоинства, а его голосу с хрипотцой стать одним из символов ушедшей эпохи.
со второй женой Ольгой
Его боготворили, завидовали и ненавидели. Это типичная ситуация для выдающегося человека, коим был Булат Окуджава. Время всех рассудило и (как он сам говорил) сохранило для людей лучшие его произведения. Он сумел завладеть сердцами нескольких поколений и многим давал надежду своей молитвенной поэзией.
с Натальей Горленко
ФАКТЫ
На своей даче, которая теперь стала музеем, Булат Окуджава коллекционировал колокольчики. Они занимали весь потолок комнаты. Начало коллекции положила поэтесса Белла Ахмадулина, привезя из далекой страны изысканный колокольчик. С тех пор все гости периодически приносили Булату Шалвовичу именно эти звенящие предметы.
Булат Окуджава Быстро молодость проходит.
Булат Окуджава Молитва
Булат Окуджава О Володе Высоцком
Boulat Okoudjava Le Soldat en papier
Булат Окуджава Прощание с новогодней ёлкой
Булат Окуджава Бумажный солдат
Булат Окуджава Живописцы
Булат Окуджава Молитва
Булат Окуджава Песенка о московском муравье
Булат Окуджава Голубой шарик
Булат Окуджава Старая солдатская песня
Булат Окуджава Песенка о ночной Москве
Булат Окуджава Батальное полотно
Булат Окуджава Еще один романс
Булат Окуджава Песенка про черного кота
Булат Окуджава Песня московских ополченцев
Булат Окуджава Новое утро
Описание услуг - Описание услуг
Читайте также: