Уехать что ли в испанию бродский
Обновлено: 18.09.2024
Как я познакомился с Осей
Я знал об Осе Бродском давно и знал его лично много лет. Однако у меня не было стремления к регулярным встречам. Биофизика, которой я занимался, отнимала все мое внимание и делала мою жизнь счастливой. Я почти не вспоминал о нем, хотя знакомство наше произошло довольно давно и на весьма курьезной почве.
В 1962–65 годах в Ленинграде все слушали с упоением песни выдающегося барда и поэта Булата Окуджавы. С этого времени барды России стали частью нашей жизни. Но вот в списках пошли по рукам записи Вигдоровой о судебном процессе над молодым поэтом Иосифом Бродским. Записи были тревожны. Они напоминали недавние времена открытого государственного разбоя.
В декабре 1964 г. я закончил аспирантуру в Ленинграде и уехал в Ереван к семье. Но в июне 1965 г. снова вернулся в Ленинград, чтобы доработать диссертацию и защитить ее. Кто дорабатывал диссертацию, знает, какая это нудная работа. Можно было с ума сойти от бессмысленных формальностей. Поэтому, вместо того чтобы писать диссертацию, я целыми днями лежал в постели и читал стихи поэтов двадцатого столетия — Блока, Гумилева, Цветаевой, Пастернака, Мандельштама и др., да еще и переводы Рильке, Сесара Вальехо, Элюара, Незвала — список был достаточно длинный, для того чтобы я мог вполне провалить защиту моей кандидатской диссертации.
Восторг от соприкосновения с мировой поэзией был велик. Я был потрясен так же, как некогда восхищался, читая историю науки, и как позже стану преданнейшим рабом Моцарта и сентиментальным поклонником живописи двадцатого столетия.
Незаметно для себя я стал писать стихи. Уже третий месяц я был в состоянии медитации. Я совершенно забросил работу и писал стихи. Август был серый, плаксивый и нудный. Но я был счастлив. Одинокое счастье бессребреников-мечтателей, населяющих российскую империю. Питер создан для поэзии — от Пушкина до Бродского, а может быть, и дальше.
В сентябре вернулись из Вильнюса мои друзья, муж и жена Ромунас и Эля Катилюсы. Я дал им почитать свои стихи и под давлением моего шефа стал завершать работу над диссертацией.
Однажды Ромунас позвонил мне и сказал, что Ося Бродский (их друг и постоянный посетитель Элиных обедов) прочитал мои стихи и они ему понравились.
— Ты даже не представляешь, какая это редкость, чтобы чьи-то стихи понравились Осе, он даже захотел познакомиться с тобой.
— Ты не должен был ему показывать их, — я очень расстроился. Поэтические опыты любителя не должны быть предметом внимания профессионала.
— Слушай, Серж, не мудри. Завтра вечером Ося будет у нас. Приходи, я познакомлю вас. Да и потом, ты что, не хочешь заглянуть к нам?
Эля была еще пухлая после родов, но отдохнувшая. Ромунас был, как всегда, предупредителен и доброжелателен. Ося был в прекрасном настроении после возвращения из ссылки и забавно рассказывал, как медведь шел за ним по лесу до самой опушки, но бежать было стыдно, да и зверя можно ожесточить. Отвращение к диссертации у меня уже прошло, и я от души смеялся, слушая разные истории из жизни Иосифа в ссылке.
Когда обед был закончен, Иосиф сказал:
— Мы с Сержом пойдем покурим на кухне.
Кухня была огромная. В десяти комнатах этой коммунальной квартиры жили десять семей, но время было позднее, и мы с Иосифом были одни. Курили непрерывно и говорили, используя консерваторский жаргон, принятый в наше время. В основном мы рассказывали друг другу анекдоты и хохотали. Иногда вдруг беседа переключалась на русскую литературу. И тогда Иосиф развивал мысль о значении допушкинской поэзии в развитии русской словесности. Я никогда не разделял этой его точки зрения, и, как потом будет видно, Иосифу нужна была не литературоведческая истина, а отправные точки для отрицания каких-то рамок, накладываемых прошлым. Позже я подумал, что он в то время подсознательно готовился к реформе русского стихосложения и, чтобы не выглядеть одиноким, восторгался Державиным.
Может быть, Иосиф стал Овидием русской поэзии? Так же как и Овидий, он был изгнан из своей страны и больше никогда в нее не вернулся.
Мы шли с ним по ночному Питеру вдоль набережной, от Литейного в сторону Васильевского Острова. Он говорил непрерывно, а я слушал. Он ни разу не упомянул моих стихов, хотя изъявил желание познакомиться со мной после их прочтения. Это было первый раз, когда я обратил внимание на его деликатность. Курьезность повода для нашего знакомства была очевидна. Поэт божьей милостью захотел познакомиться с биофизиком, который пишет стихи. После этого вечера я больше никогда не писал стихов, кроме одного стихотворения, посвященного Бродскому .
Пилигрим в Ереване
В двадцатых числах апреля 1972 года, где-то после шести вечера, у нас дома зазвонил телефон. Я уже вернулся с работы и взял трубку.
— Привет, Серж, говорит Иосиф, — я не сразу врубился. Тогда он добавил, — Бродский.
— Где ты?
— В Норке , в туристической гостинице. Я приехал в командировку, и Ромас сказал, чтобы я позвонил тебе. Если будет желание, можем свидеться.
Моя реакция была мгновенной.
— Ничего не плати за гостиницу. Сейчас я приеду и заберу тебя к нам. Ты будешь жить у нас.
— Пожалуйста, не беспокойся. И потом, Ромас сказал, что ты работаешь в закрытом институте. И опять эта деликатность, нежелание нечаянно навредить кому-либо своей одиозной фигурой.
Поздно вечером мы приехали к нам, и я познакомил его со своей семьей — женой Нелли и детьми, Сережей и Зарой. Ему был выделен мой кабинет, из которого видны были цветущие деревья в саду и был выход на большой дворовый балкон, где он мог покурить. Мы жили в городке физиков рядом с электронным кольцевым ускорителем. Городок так и назывался ЭКУ. Условия жизни были много лучше, чем у жителей города, и в этом целиком была заслуга директора института академика Артемия Исааковича Алиханяна.
Сидя в гостиной, пока Нелли накрывала на стол к ужину, Иосиф вдруг прервал беседу и прошел в кабинет, а потом появился с домашниками в руках. Снимая туфли и одевая домашние тапочки, он комментировал:
— Серж, я вижу, что ты еще в туфлях. Это неправильно. Отдых начинается с домашних тапочек. Пока ты не переоделся, ты не почувствуешь домашнего уюта.
Мы с Нелли рассмеялись и согласились с его наставлениями, похожими на наставления старенького дедули. У него в запасе было довольно много подобного рода замечаний.
За ужином Иосиф не мог скрыть своего экзальтированного состояния и подробно рассказывал о своей жизни, о своих отношениях с бывшей женой, о родителях, о сыне, о своих визитах к Катилюсам, упоминал своих друзей-поэтов, имена которых мне были незнакомы, и Ахматову. Нам это и было нужно - молчать и слушать его рассказы.
Нелли отлучилась, чтобы уложить детей и решить ряд проблем на завтра, а мы с Иосифом вышли покурить.
— Я вижу, что вам не нравятся эти стихи.
— Понимаешь, Иосиф, экспериментальные стихи и поиски нужны, это путь к новому, но в них нет эстетического совершенства, которое ты демонстрировал всю ночь.
— Вы не понимаете этих стихов, — он нахмурился.
— Ну вспомни эксперименты Гийома Аполлинера. Сомнительно, чтобы кто-то восхищался сейчас этими стихами, где он развивал очередную графическую идею. Стихи, которые не воспринимаются на слух, вряд ли выживут, но они являются экспериментальной базой для поэта, — я говорил, как на лекции. Поздно сообразил, что не мне судить о поэзии, особенно перед этой уникальной личностью, которая сотворила эту волшебную ночь поэзии.
— Иосиф, Вы волшебник. Ничего подобного я себе не могла представить.
Нелли была права. Он счастливо улыбнулся и присел, видимо, впервые за этот день почувствовав усталость. Мы разошлись, чтобы поспать пару часов, ведь утром нам надо было идти на работу, а Нелли еще должна была собрать детей в детсад и в школу. Я проинструктировал Иосифа, как добраться до моей лаборатории, так как утром должен был к девяти быть там. Потом Нелли удивленно мне рассказывала, как Бродский, которого судили за тунеядство, встал утром рано, чтобы не отставать от хозяев дома, хотя мог поспать и поваляться в постели, ведь он только прилетел и провел бессонную трудовую ночь, читая свои замечательные стихи. Клевета основана на приписывании человеку своих собственных мерзких качеств. В этом советские власти преуспели. Тунеядцы обозвали трудягу тунеядцем. И еще о другом.
Тогда он не был преуспевающим русским американцем, а наоборот, нуждался в поддержке. Он был одет вальяжно, во все импортное, но это была его единственная одежда, да и настроение и вид у него были усталого человека, обремененного заботами, стоило ему остаться наедине со своими думами. Он нуждался в отдыхе и семейном уюте.
Лаборатория и вокруг нее
Я был очень удивлен, увидев Иосифа у себя в лаборатории утром, через пару часов после моего прихода. Он присел на стул, пока я стоял рядом с лаборанткой, которая добавляла бактерии в экспериментальную колбу, и следил за цветными диаграммами, записывающими показания. То и дело приходили люди под разными предлогами, так как все уже знали, что у меня в комнате сидит сам Иосиф Бродский. Публика была читающая и поэтому сгорала от любопытства.
Как только сотрудница освободилась от экспериментальных процедур, она приготовила нам классный армянский кофе, и мы закурили.
— Не хотелось спать, все так интересно и ново в Ереване, — сказал он, опережая мой вопрос. Вскоре появилась Марина Алиханян, жена А. И. Алиханяна, она работала в моей группе. Я их познакомил. Они стали вспоминать своих московских и питерских общих знакомых, которых было довольно много, так как Алиханяны часть года жили в Москве. Они беседовали, а я попытался сосредоточиться на работе, так как от успеха этих экспериментов зависело, насколько быстро я закончу свою докторскую работу.
Я смотрел на него и думал о нем, пока он ел кебаб и шашлык, пил армянское сухое вино и восторгался острым перцем. Неожиданно он сказал:
— Недавно я чудом избежал смерти. Потерял много крови. Поэтому я сейчас испытываю повторное возвращение к жизни. Ну да ладно.
Нелли очень огорчилась, узнав, что мы уже обедали, так как она успела приготовить армянскую толму и испечь фамильный лимонный торт. Но Иосиф признался, что не откажется от обеда, да еще от наших домашних солений. Было уже очень поздно, когда мы кончили трепаться. Вдруг Иосиф говорит:
— Чего-то не хочется спать.
А Нелли в ответ:
— Здесь недалеко живет выдающийся армянский скульптор Арто Чакмакчян. Давайте сходим в его мастерскую.
Иосиф как-то засмущался, а мы ждали, что он скажет, не понимая этой паузы.
— Понимаете, ребята, лицемерить я не умею. Поэтому почти все мои визиты к художникам заканчиваются дракой.
— Не бойся, в драке мы будем на твоей стороне, хотя Арто наш друг, — засмеялась Нелли. Она была уверена, что Арто не может не понравиться Иосифу.
Был час ночи. Зная гостеприимство Арто Чакмакчяна и его ночные бдения, я позвонил ему. Он еще работал, но был бы рад показать свои работы Бродскому, он слышал о нем. Тут мы сообразили, что кто-то должен остаться со спящими детьми. Естественно, выбор пал на меня, так как мне еще кое-что надо было подготовить к завтрашней лекции в университете.
Когда они вернулись, Иосиф еще с порога выкрикнул:
— Замечательный парень. Мне все понравилось у него.
Позже Нелли мне рассказала, что он бродил по мастерской, останавливался около каждой работы и, оборачиваясь к ней, поднимал большой палец вверх. Одобрение было полное. Он и Арто сказал, что ему очень нравятся его работы. Драки не получилось.
Лили Марлен
На следующий день я был очень занят, и Нелли поехала с ним, чтобы показать здание, куда ему надо было пойти по командировочным делам. Он целый день бродил один по городу и вернулся, полный впечатлений. Ему нравилось решительно все. Это была удивительная экзальтация, ведь, по сути, Иосиф был довольно критичным человеком. Но, видимо, такая реакция у него была только на определенные события и на некоторых людей. В целом же он был рад новым местам и новым людям, гостеприимству и доброжелательности. Советские люди вообще ценили малейшее проявление доброжелательности, а в многострадальной Армении доброжелательность была обычным явлением.
Вечером к нам должны были зайти Алиханяны и мой брат Рома, который в таких случаях всегда приходил с гитарой. Пока мы их ждали и Нелли готовила разные блюда, кто-то постучался к нам. Пришел человек, который никогда не бывал у нас дома и, как нам было известно, был стукачом. Предлог был какой-то нелепый, и он никак не уходил, норовя увидеть Иосифа, который на балконе играл в футбол с трехлетней Зарочкой. Пока он не увидел Бродского и не был ему представлен, он не ушел. Видимо, у него было задание остаться у нас и послушать, о чем мы говорим. Но мы его выпроводили — армянское гостеприимство со стукачами не срабатывает. Оглядываясь назад из Нью-Йорка на те времена, нам кажется, что многое в нашей жизни было похоже на бред. Мы были обыкновенные советские беспартийные служащие, каких было миллионы, но и мы были им опасны. Каково же было диссидентам?
Вскоре пришел Рома, а Алиханяны почему-то вынуждены были остаться дома и не смогли прийти. Ромка сразу же расположился к Иосифу, который вообще обладал магнетическим свойством нравиться людям. Мы поели, похохотали над разными историями, а потом Ромка взял гитару и запел Галича. Нужно отдать должное ему: у него абсолютный слух и особая манера пения, которая никогда и никого не оставляла равнодушным. И в тот вечер он пел Галича и Окуджаву, цыганские песни и русские романсы. Он был в ударе и делал это блестяще. Мы подпевали ему, а дети с любопытством наблюдали за нами, чтобы позже, лет через двадцать, передразнивать нас и доказать еще раз, что от детей ничего не скроешь, особенно юмористический налет в поведении взрослых.
— Возле казармы в свете фонаря
Кружат попарно листья сентября
Ах, как давно у этих стен
Я сам стоял, стоял и ждал
Тебя, Лили Марлен и т. д.
Тогда я впервые понял, как глупо слушать бардов на иностранных языках, восхищаться музыкой и не понимать слов, которые неотделимы от музыки. И мне припомнилось, как мы с Нелли пошли на концерт Шарля Азнавура в Ленинграде. Рядом с нами сидели двое африканцев, по-видимому, из франкоязычной страны или вообще из Франции. Вы бы видели, как они вскакивали после некоторых куплетов, как слезы выступали у них на глазах. Мы почувствовали себя обделенными. Дело было не в прекрасной эстрадной музыке Азнавура, которая нравилась всем и всегда. Просто эти ребята слушали шансонье на родном языке, так, как это полагается. Поэзия и музыка слиты воедино.
— Ты видишь, какой интерес к тебе. Эти голодные ребята сидят здесь в ожидании тебя. Они надеются увидеть, как ты передашь разведданные сотрудникам ЦРУ.
Но Иосиф не был склонен к шуткам.
— Пошли они на хер, – он отмахнулся и неожиданно добавил, — вот я и не знаю, что делать.
Я не понял, о чем он говорит, но он продолжал:
— Завтра поговорим, я хочу посоветоваться с тобой. А вообще, Серж, мне кажется, что ты очень рискуешь, общаясь со мной прямо здесь, на ЭКУ.
Темнота, наступающая во внешнем мире, соответствует мироощущениям поэта, физическому распаду, который он в себе наблюдает. "Перспектива пепла", мысль о которой долгое время присутствовала в его сознании, приводит к неспособности или нежеланию взглянуть вокруг себя: "неузнаваемость правит подобье бала". Окна как источники познания теряют свое значение, в наступившей темноте поэту нет до них дела. "В итоге — темнеет, верней — ровнеет, точней — длиннеет" — жизнь превращается в тягостное, монотонное, лишенное какого бы то ни было смысла существование.
"Вещь" достаточно "окрепла", чтобы встретить свой конец, или "ослепла" от длительного его предчувствия. С каждым днем "незрячесть крепчает", зрачок расширяется, пропадает не только желание, но и способность к восприятию внешнего мира. Однако вечная темнота так и не наступает. И как ответ на бесплодные ожидания "в мозгу вовсю разгорается лампочка анти-света". Из символа семейного очага свет превращается в свой антипод — источник темноты, анти-света — символизирующий распад всех жизненных связей.
Анализ цветов и световосприятия в поэзии Бродского позволяет лучше понять смысл многих его стихотворений, например, стихотворение 1980 года, которое начинается следующими словами: "Дни расплетают тряпочку, сотканную Тобою. / И она скукоживается на глазах, под рукою. / Зеленая нитка, следом за голубою, / становится серой, коричневой, никакою".
"Зеленый" период жизни, сменился "голубыми" надеждами, затем "серой" трезвостью, "коричневым" метафизическим миром материи и, наконец, абсолютной бесцветностью, отсутствием каких бы то ни было красок. Сравните: "Когда-то я знал на память все краски спектра. / Теперь различаю лишь белый, врача смутив. / Но даже ежели песенка вправду спета, / от нее остается еще мотив" ("Я слышу не то, что ты мне говоришь, а голос").
Незадолго до смерти Александр Блок жаловался Корнею Чуковскому: "Все звуки прекратились"… Слишком много трагических параллелей можно обнаружить в судьбах поэтов. Блок тоже в свое время сделал выбор в пользу "музыки революции" и тоже проиграл, не выдержав тяжести прозрения. Выбор Бродским эмиграции не принес ему ничего, кроме разочарования. От демонстративно-бравурного восклицания поэта в стихотворении 1976 года, посвященном Михаилу Барышникову ("А что насчет того, где выйдет приземлиться, / земля везде тверда; рекомендую США"), не остается и следа в обращенном к тому же адресату стихотворении 1992 года:
Видно, время бежит; но не в часах, а прямо. И впереди, говорят, не гора, а яма. И рассказывают, кто приезжал оттуда, что погода там лучше, когда нам худо. Помнишь скромный музей, где не раз видали одного реалиста шедевр "Не дали". Был ли это музей? Отчего не назвать музеем то, на что мы теперь глазеем? Уехать что ли в Испанию, где испанцы увлекаются боксом и любят танцы, когда они ставят ногу, как розу в вазу, и когда убивают быка, то сразу. Видимо, низкая облачность может вправду смутить пилота: как будто там кто-то стирает что-то, не уступающее по силе света тому, что в душе носили ("Михаилу Барышникову", 1992).
Употребление наречия "сразу" в конце предложения притягивает к нему внимание, свидетельствуя об особом значение, которое поэт в него вкладывал. "Сразу" — значит мгновенно, не растягивая процесс во времени.
Но уехать или изменить что-либо в ситуации Бродского было невозможно, потому что заслонившая небо "облачность" соотносится не с реальными погодными условиями, а с состоянием поэта: свет, который носили в душе и автор, и его адресат, исчезает с их горизонта.
Местоимение "кто-то", обозначающее субъект действия: "как будто там кто-то стирает что-то", имеет в данном контексте более определенное значение, чем "голубая резинка", стирающая краски окружающего мира в стихотворении 1984 года. За неопределенностью местоимения стоит неумолимость Судьбы, или Бога.
Наступившая в настоящем "облачность" может "смущать" Бродского лишь в силу того, что в ней он усматривает решение свыше. А раз так, то бесполезно пытаться изменить что-либо в своей жизни — "уехать", можно лишь смириться с тем, что произошло, или решиться на крайний шаг, выбрав смерть в качестве последнего акта неповиновения.
ЗВУКОВЫЕ МЕТАФОРЫ В ПОЭЗИИ БРОДСКОГО
Кроме красок и зрительных образов, восприятие поэтического текста обусловлено его звучанием. Стихотворение представляет собой звуковой ряд, который при воспроизведении оказывает определенное смысловое и эмоциональное воздействие на слушателя. Размер, ритмическое построение являются существенными элементами, определяющими не только структуру, но и содержание поэзии.
В эссе, посвященном Анне Ахматовой, Бродский писал: "Стихотворение, написанное ради сюжета, — как жизнь, прожитая ради некролога. То, что зовется музыкой стиха, — на самом деле, время, перекроенное так, чтобы переместить содержимое рифмованных строк в фокус лингвистической неповторимости. Мелодия становится вместилищем времени, фоном, на котором стихам дается стереоскопическое строение" ("Скорбная Муза", 1982).
Умение подобрать стихотворный размер, облечь мысли и чувства в соответствующую только им форму, по мнению Бродского, — редкий дар, визитная карточка поэта:
"Человек, обладающий некоторым опытом стихосложения, знает, что стихотворный размер является эквивалентом определенного душевного состояния, порой не одного, а нескольких. Поэт "подбирается" к духу произведения посредством размера. Таящуюся в употреблении стандартных размеров опасность механистичности речи каждый поэт преодолевает по-своему, и чем сложнее процесс преодолевания, тем подробней становится — и для него самого, и для читателя — картина данного душевного состояния. Часто кончается тем, что поэт начинает воспринимать стихотворные размеры как одушевленные — одухотворенные — предметы, как некие священные сосуды. Это, в общем, справедливо. Форма еще менее отделима от содержания в поэзии, чем тело от души, а всякое тело тем и дорого, что оно смертно (в поэзии подобием смерти является именно механистичность звучания или возможность соскользнуть в клише). Во всяком случае, у каждого стихотворца есть свои излюбленные, доминирующие, размеры, которые можно рассматривать в качестве его автографов, ибо они соответствуют наиболее часто повторяющемуся душевному состоянию автора" ("Об одном стихотворении", 1980).
В звучании стихотворения закладывается его духовное и чувственное содержание. Даже при общей затемненности или многозначности поэтических образов, настроение, которое поэт передает с помощью звуков, помогает восстановить утраченный смысл, способствует более точному его восприятию, потому что звуковые сочетания представляют собой универсальный язык, доступный человеку задолго до возникновения логических форм познания.
Использование звуков на самых разных уровнях и в самых разных сочетаниях является существенной особенностью поэзии Бродского. Например, в раннем стихотворении 1963 года "Исаак и Авраам" драматизм описываемых событий передается поэтом через смысловое содержание звуков:
По-русски Исаак теряет звук. Зато приобретает массу качеств, которые за "букву вместо двух" оплачивают втрое, в буквах прячась. По-русски "И" — всего простой союз, который числа действий в речи множит (похожий в математике на плюс), однако он не знает, кто их сложит. (Но суммы нам не вложено в уста. Для этого: на свете нету звука.) Что значит "С", мы знаем из куста: "С" — это жертва, связанная туго. А буква "А" — средь этих букв старик, союз, чтоб между слов был звук раздельный. По существу же, — это страшный крик, младенческий, прискорбный, вой смертельный. И если сдвоить, строить: ААА, сложить бы воедино эти звуки, которые должны делить слова, то в сумме будет вопль страшной муки.
Николай Кузнецов, автор портала Русская Испания
===
Многие ругают мед систему ,но если у вас что то серьезное вас будут лечить бесплатно ,даже если вы нелегал.
Многие ругают образование ,но наши дети здесь лучшие. Кто хочет тот научиться а ленивые испанцы остаются на повторные года.
И так в каждом аспекте . .
Под конец хочу вернуться к самому главному вопросу о наличии смысла в иммиграции, только подойти к нему с другой стороны.
Вы говорите, будто есть смысл ехать в Испанию, когда точно знаешь, что там есть то, чего ты ищешь.
Даже моей жене с её идеей-фикс переехать в Испанию стало понятно: строить планы на переезд в качестве дипломированного переводчика было ошибкой. Ладно.
Тогда в каких сферах испанской жизни есть смысл строить планы эмигрантам?
В сфере туризма, — ведь это туристическая страна?
В сфере футбола, — ведь это Футбольная страна?
В каких сферах испанской жизни у выходцев из России есть шанс на успех?
Заранее благодарен за ваши ответы и прошу прощение за мою нетерпеливость.
Игорь, 17.01.2021 12:25
Давайте разберёмся. То, что многие, в первую очередь, сами испанцы, включая врачей, ругают местное государственное здравоохранение — это чистая правда. Система часто не справляется с нагрузкой и зависает. Причём все это повторяется многократно каждый год.
За примерами далеко ходить не придётся. Заглядываем ровно на год назад, в январь прошлого года… Нет, лучше позапрошлого, ибо в прошлом году по Испании уже начал своё победное шествие коронавирус.
Если Вам, уважаемый Игорь, это покажется случайным стечением обстоятельств, посмотрите что пишут в комментариях соотечественники:
Елена
То же по скорой помощи в госпиталь в Вилахайосе , вообще никому не рассказывала, думала никто не поверит , 5 часов горел живот ( оказалось дыра в желудке, прободная язва, никто не подходил в какой то дальней комнате на первом этаже ) дочь была со мной , ору 5 часов , все реально умираю, говорю дочке ,,звони в полицию,, она позвонила рассказала все как есть , через 10 мин меня забрали в палату итд теперь понимаю лучше бы звонить 112 угроза жизни, может кому то пригодиться,если бы не позвонили в полицию то точно бы умерла
Inna
Тоже знаем 2 случая умерли в очереди . а сколько не знаем . Муж приехал сам на машине в ценро салюд , задыхался Никого нет , только охранник
Марфа
В середине декабря кабесера, чтобы снять с себя ответственность, написала направление в госпиталь Жироны. Доехала своим ходом, в ургенсии приняли, направили бабушку в геникологию, где просидев полтора часа у двери, таки задала вопрос о целесообразности ожидания. Еще через полтора часа вышло долгодумаюшее чудо, извинившись, предложило вернуться в ургенсию. Вернулась, раздели, уложили в бокс, ждала два часа когда пришли и спросили кто есть я и зачем пришла. В течение часа сделали анализ крови и мочи. К ночи пришли сказать, чтобы ехала домой, ничего срочного. В конце декабря второй инфаркт обоих легких, тромбоз, неделя в госпитале и всю жизнь теперь на разжижающих уколах.
Евгений
В Испании врачи своих-то лечат кое-как, а уж иностранцев лечить у них вообще нет никакого интереса. Стараются побыстрее отделаться от такого пациента. Или говорят, что ничего страшного (например, варикоз лечить не надо), или возраст виноват ( после 50 лет что вы хотите? Это возраст..) Или все болезни ибупрофеном лечат. Не заморачиваются.
На фоне высокой оценки этой отрасли испанской медицины мировыми и отечественными специалистами (17.02.2020 ● Опыт испанской трансплантологии, который России следовало бы перенять) это не ложка дёгтя в бочке мёда, а капля в море или песчинка в африканской Сахаре. Несомненное лидерство СССР и России в атомной энергетике и в вирусологии тоже досталось стране ценой горьких ошибок.
Возвращаемся к главному Вашему, Игорь, вопросу: Есть ли смысл вообще переезжать в Испанию?
Сказать, что Испания, Англия или Франция – лучшие страны в мире для ведения бизнеса, нельзя. Здесь та еще бюрократия. […] Это, я вам честно скажу, настолько тяжело, что даже вспоминать не хочется. Поэтому я и не понимаю людей, которые срываются и едут в чужую страну в поисках лучшей жизни.
Среди них есть такие, которые плохо живут на родине, но, напрягаясь изо всех сил, копят деньги, приезжают, к примеру, в Испанию и живут еще хуже, чем дома.
Можно еще оправдать пенсионный переезд – доживать вечер жизни в теплом месте. Но просто так взять и переехать в зрелом возрасте, начинать всё с нуля в 35–40 лет…
Многие наши, уехав, начинают говорить, что в Казахстане всё было плохо с [возможностями для] бизнеса. На самом деле это не так.
Игорь, спросите у своей супруги: её устроит такая полуголодная аскетическая жизнь в Испании?
Виктор3, которого Вы, уважаемый Игорь, цитируете, называет срок 3 года, после которых приезжий становится в Испании более-менее свободным хозяином своей судьбы.
Третьи называют срок 10-15 лет, через которые в Испании легализованному иностранцу можно запросить (10 лет) и реально получить (13-15) гражданство Испании.
Упаси Вас боже подумать, будто я специально замалчиваю факты успешного устройства соотечественников в испанской жизни. Они, конечно, есть, но успешная карьера абсолютно всех счастливчиков, кого я знаю, состоялась благодаря отнюдь не иммиграции, а счастливому стечению обстоятельств и вопреки проискам мачехи — чужбины.
Разумеется, знакомые мне русские испанцы — это капля в море по сравнению с общей численностью диаспоры всех некогда русскоязычных стран. Я говорю Вам только о тех кого знаю прямо или косвенно.
Собственно, участница нашего Практикума именно в плоскости перспектив для русских детей в Испании и ставила вопрос (диалог ниже). И сейчас я бы отвечал на него совсем иначе. Я бы ей сказал, что уже в 2012-м году…
Не верите Русским Испанцам не-специалистам? Вот Вам мнение специалиста о вреде для детей стресса при получении образования за рубежом? Вот Вам мнение специалиста: 21.01.2021 ● Учеба на выезде: к чему ведет интернационализация образования
Уважаемый соавтор Игорь! Так видятся интересующие Вас аспекты иммигрантской жизни самим иммигрантам, которые уже успели расстаться с привезёнными из дому иллюзиями про заморский рай.
Именно об этом писал в своих баснях Иван Андреевич Крылов
Басня: ВОЛК И КУКУШКА
Соседка, то-то сторона!
Там, говорят, не знают, что война;
Как агнцы, кротки человеки,
И молоком текут там реки;
Ну, словом, царствуют златые времена!
Как братья, все друг с другом поступают,
И даже, говорят, собаки там не лают,
Не только не кусают.
Скажи ж сама, голубка, мне,
Не мило ль, даже и во сне,
Себя в краю таком увидеть тихом?
Прости! не поминай нас лихом!
***
ПЧЕЛА И МУХИ
07.01.2019
В 1964 году Бродский был осужден за тунеядство. Суд приговорил его к максимально возможному наказанию — пяти годам принудительного труда в отдаленной местности. Такой местностью для поэта стала деревня Норинская, расположенная на юге Архангельской области. В Норинской Бродский провел полтора года, с апреля 1964 года вплоть до досрочного освобождения в сентябре 1965-го. Угол снимал в доме Константина Борисовича и Афанасии Михайловны Пестеревых.
Дом недавно восстановлен. Возвращаясь из Архангельска, мы не могли не сделать крюк. Заехали, отчасти с мебельными целями.
Летняя изба. Светёлка
При Бродском электрического освещения у Пестеревых не было. Чтобы можно было понять, каково это, электрическое освещение не стали делать и сейчас.
Зимнее хмурое утро. Сейчас будет включен переносной фонарь.
Стул кустарной работы. Красный шарф, висящий на его спинке, напоминает о шарфике, который для Бродского собственноручно связала Ахматова, не раз присылавшая в Норинскую посылки.
В углу платяной шкаф с выдвижным ящиком внизу.
Рядом мемориальный диван с локотниками-валиками.
Диван отреставрирован, обивка заменена. На мой взгляд, фактура и расцветка ткани хорошо подобраны под эпоху. Однако друг Бродского Михаил Мейлах, по воспоминаниям которого восстанавливались и планировка, и обстановка дома, посетовал на то, что обивка выглядит слишком уж новой. По его совету посетителям разрешается сидеть на диване, чтобы поскорее состарить обивку. Перед тем как воспользоваться этой уникальной возможностью, я попросил откинуть в сторону валик: вспомнился диванчик, стоявший в комнате моей бабушки, жившей в коммунальной квартире на Желябова: его боковины откидывались так же.
В деревне Бог живет не по углам,
как думают насмешники, а всюду.
Он освящает кровлю и посуду
и честно двери делит пополам.
В деревне он — в избытке. В чугуне
он варит по субботам чечевицу,
приплясывает сонно на огне,
подмигивает мне, как очевидцу.
Он изгороди ставит. Выдает
девицу за лесничего. И в шутку
устраивает вечный недолет
объездчику, стреляющему в утку.
Возможность же все это наблюдать,
к осеннему прислушиваясь свисту,
единственная, в общем, благодать,
доступная в деревне атеисту.
По ходу разговора выясняется, что в ныне необитаемой Норинской к нашему приезду готовились: чтобы хоть немного прогреть дом, два дня специально топили печь.
Спичечные коробки 1960-х
Бродский тоже печь топил — разогревал в ней тушенку, варил прямо в металлической фляжке кофе.
Фанерная крышка от посылочного ящика — предмет мемориальный. Посылку Бродскому отправил отец: указан ленинградский адрес — Литейный проспект. Рядом пряники из местного магазина, завернутые в кулек из местной же газеты.
На стене шкафчик с большой дверкой и двумя выдвижными ящичками внизу.
Дверку можно открыть.
В углу металлическая кровать. Вот и вся обстановка.
Летняя изба. Горница
В горнице Пестеревых красный угол, стол, скамейки — всё в соответствии с деревенской традицией. Самовар когда-то находился в норинской чайной, значит мог помнить Бродского.
Буфет наподобие шкафов-заборок, виденных в Малых Корелах.
Вероятно, буфет был двусторонним.
Зимняя изба
Еще один буфет находится в зимней избе. Глухой, крашеный.
Похоже, в прежние времена его створки были украшены росписью.
Раз в месяц получал в Коноше (20 километров от Норинской) пленку. Местным жителям, обращавшимся с просьбой их сфотографировать, не отказывал. Фотобачок, найденный при разборе и ремонте дома, по всей видимости, принадлежал разъездному фотографу Бродскому.
Поветь
Поветь превращена в выставочное пространство. Здесь представлены фотографии Бродского, относящиеся к норинской ссылке. На фото, сделанном отцом Бродского Александром Ивановичем, уголок комнаты: пишущая машинка, радиоприемник, сборники стихов, словари.
Норинская. В своей комнате. Август-сентябрь 1964 года. Фото А. И. Бродского. Из собрания М. И. Мильчика
сейчас вынесен на несколько метров вперед, к дороге.
На крыльце.
Норинская. На крыльце дома Пестеревых. Август-сентябрь 1964 года. Фото А. И. Бродского. Из собрания М. И. Мильчика
Крыльцо сейчас.
С пачкой сигарет Chesterfield.
Норинская. Во дворе дома Пестеревых с пачкой сигарет Chesterfield. Август-сентябрь 1964 года. Фото А. И. Бродского. Из собрания М. И. Мильчика
С буренками. Местные жители помнят коров по именам.
Норинская. Около дома Пестеревых. Август-сентябрь 1964 года. Фото А. И. Бродского. Из собрания М. И. Мильчика
В окрестностях Норинской. Сентябрь 1964 года. Фотограф неизвестен. Beinecke
В окрестностях Норинской. С Яковом Гординым. Октябрь 1964 года. Фото И. М. Ефимова. Из собрания Я. А. Гордина
В окрестностях Норинской. Октябрь 1964 года. Фото Я. А. Гордина. Из собрания Я. А. Гордина
К вопросу о разночтениях в названии деревни: Норинская vs Норенская. При Бродском — Норинская, позже — Норенская. К открытию музея вновь Норинская.
За околицей с Анатолием Найманом. Февраль 1965 года. Фото М. Б. Мейлаха. Beinecke
Норинская. На прицепе трактора. Иосиф Бродский, Анатолий Найман и Евгений Рейн. Май 1965 года. Фотограф неизвестен. Beinecke
Досрочному завершению норинского сидения помогло ходатайство Жана-Поля Сартра и французских коммунистов. Уезжая из Норинской в сентябре 1965 года, Бродский пообещал Таисии Ивановне Пестеревой, в доме которой прошли первые три дня ссылки, вернуться — помочь выкопать картошку.
Дом Таисии Пестеревой. Ныне гостевой дом
Вспоминая норинскую ссылку, за полтора года которой было написано (по разным данным) от 80 до 170 стихотворений, Бродский говорил:
Я был тогда городским парнем и, если бы не эта деревенька, им бы и остался. Возможно, я был бы интеллектуалом, читающим книги — Кафку, Ницше и других, эта деревня дала мне нечто, за что я всегда буду благодарен КГБ, поскольку, когда в шесть часов утра идешь по полю на работу, и встает солнце, и на дворе зима, осень или весна, начинаешь понимать, что в то же самое время половина жителей моей страны, половина народа делает то же самое. И это дает прекрасное ощущение связи с народом. За это я был безумно благодарен — скорее судьбе, чем милиции и службе безопасности. Для меня это был огромный опыт, который в какой-то мере спас меня от судьбы городского парня.
Читайте также: