Как посетить друга в колонии
Обновлено: 15.09.2024
Самый большой страх людей, впервые попадающих в места лишения свободы, заключается в том, что там их будут бить, насиловать, а возможно, и убьют. На самом деле это не так. Во-первых, проблемы могут быть только у насильников и педофилов, чьи преступления считаются наиболее порицаемыми в среде арестантов.
Что касается сотрудников тюремной администрации, то с недавних пор их обязали носить включенные видеорегистраторы, записи с которых просматривают контролирующие органы. Эта мера существенно снизила число случаев беспредела со стороны тюремщиков.
Убить за решеткой может разве что тюремный спецназ во время бунта или некачественная медицина вкупе с нехваткой витаминов и малоподвижным образом жизни. За пять лет, что я находился в колонии, самой частой причиной смерти заключенных был суицид.
Его главные причины — это карточные долги, отсутствие перспектив и общая беспросветность существования
И я хотел бы подчеркнуть: это были именно суициды, а не убийства, замаскированные под них. Что касается физического насилия со стороны заключенных, то оно может иметь место, если человек не соблюдает правила арестантского быта. Но эти правила — просты и очевидны, а все остальное действительно мифы.
Как и в обычной жизни, отношение к человеку на зоне определяют его поступки. Ниже — главные постулаты правильного поведения в тюрьме, следуя которым заключенный будет застрахован от проблем. Самое удивительное в том, что все эти вещи многие люди знают еще с детства, от родителей, а потому следовать им легко и просто.
Врать — плохо.
Брать чужое без спроса — плохо.
Не держать обещания — плохо.
Доносить на близких — плохо.
Унижать слабого — плохо.
Говорить плохое о ком-то за его спиной — плохо.
Смеяться над тем, что дорого другому, — плохо.
Решать вопрос с помощью физической силы — плохо.
Соблюдать гигиену и не причинять дискомфорт окружающим — хорошо.
Мало того что эти правила поведения в целом элементарны: новичкам на зонах, которые допустили какие-то ошибки по незнанию, многие вещи прощаются и объясняются. На первый раз!
Будучи физически абсолютно неразвитым, я, конечно, боялся, что меня на зоне будут третировать люди сильнее меня, которых там большинство. На деле же все оказалось совсем иначе.
Если брать знаменитых воров в законе — Владимира Бабушкина (Вася Бриллиант) или Александра Северова (Саша Север), — то ни один из них не выглядел стероидным качком или жилистым силачом.
На зоне котируется в первую очередь крепость духа, а не крепость тела
Эти секции по факту занимались избиением арестантов-новичков по негласному распоряжению администрации
Существует расхожее мнение, что типичный зэк — недалекий и агрессивный алкоголик. На самом же деле это не более чем стереотип. Во-первых, на зоне у арестанта масса свободного времени, за которое есть возможность прочитать очень много книг, посмотреть немало фильмов и пообщаться с другими заключенными, у которых есть свой культурный багаж.
Таким образом, отбывая свой срок, даже человек изначально невысокой культуры развивается и становится как минимум интересным собеседником
Во-вторых, большая часть времени арестанта уходит на разговоры с другими осужденными, но истории о вольной жизни довольно быстро заканчиваются. И тогда приходит время философских, политических и даже теологических дискуссий, а это — еще одна возможность для культурного развития.
Я сам за пять лет срока прочел около сотни книг, включая те, до которых на воле не доходили руки. Я познакомился с политиками, футболистами, деятелями искусства и просто образованными людьми, от которых узнал немало нового. Но то, что процентов шестьдесят заключенных в начале срока действительно недалеки и бескультурны, — это правда.
Миф о тюремном чифире и зависимости от него — пожалуй, самый безобидный из всех, но прочно сидящий в головах обывателей. На деле чифир не вызывает зависимости: он разве что может войти в привычку — как кофе по утрам. Чифир действительно бодрит и снимает похмелье, но эффект от него по силе сопоставим с обычными энергетиками.
А еще чифир хорошо согревает и на некоторое время подавляет чувство голода
К слову, существует заблуждение, что настоящий чифир готовят только на зоне — но это совсем не так: приготовить его совсем несложно и в домашних условиях. Для этого нужно взять 80-100 граммов мелколистового чая и залить литром холодной воды.
Потом все это нужно довести до кипения, проварить минут 15 на медленном огне, остудить — и вскипятить заново. Возьмите сито, процедите отвар — и чифир готов. Пить его лучше небольшими глотками, добавив в напиток немного соли, вприкуску с сыром, вяленой рыбой, чипсами и сухарями. А если пить чифир со сладостями, тонизирующий эффект будет сильнее.
Заключение тяжело дается не только самому обвиняемому, но и его близким. Любимые, семья, друзья — все они несут потери, иногда довольно значительные. ОВД-Инфо поговорил с тремя людьми о том, что с ними происходило, когда их любимых изолировали от общества.
Когда узнала об обыске, я была у друга. Сползла по стенке, у меня начался припадок, истерика. Друг меня успокоительными откачал. Когда у тебя в такой ситуации нет возможности что-то сделать, это просто ад. Не понимаешь, куда бежать.
Адвокатами занимались родители. Я налаживала его быт. С вечера покупала продукты на передачу, потом ночь сидела, упаковывала продукты в СИЗО: разворачивала фантики от конфет до посинения, пересыпала что-то в пакетики, бутылки, что-то к чему-то пришивала. В 12 ночи приезжала в СИЗО и записывалась в список на передачку, потом часам к семи утра туда ехала, потом с девяти утра до десяти вечера работала, потом ехала домой. Потом ночью он звонил из СИЗО, поговорить. Поначалу я вообще не спала до пяти утра и ждала. Не важно, звонок мог быть раз в неделю, но я каждый день ждала.
В какой-то момент думаешь: твою мать, лучше бы меня посадили, я бы просто поспала. Ты практически завидуешь человеку, который сидит, который все это говно не тянет. У меня были недели, когда я спала по четыре часа. СИЗО — работа — институт, и так по кругу. Безумное колесо, на котором ты несешься в пропасть. Потом лежишь с нервным срывом, потом опять в это колесо и побежала. Сейчас я понимаю, что как я делала — делать нельзя. Институт в итоге бросила на четвертом курсе.
Важно говорить, что тебе тут тяжело. Бывает в некоторых парах, что один думает, будто он там страдает в неволе, а ты тут на свободе зажигаешь, но это не так. Есть люди, которые умеют грамотно это пережить, но если ты в первый раз с этим столкнулся и не знаешь, что ходить к психологу — это нормально, то поломаешься. Я сейчас какие-то тяжелые ситуации, которые тогда происходили, не помню. Полтора года жизни не помню, вообще ничего. Я даже не могу осознать, насколько это жестко было.
Суды шли девять месяцев, четыре раза в неделю, с утра до вечера. Первые четыре месяца я не пропускала ни одного суда. Сначала я никаких эмоций, кроме радости, не показывала, на все суды ходила, как кукла. Всегда с макияжем, в новом платье. У меня мозг так сработал, что я превратилась в приложение к человеку, кокон, который обволакивает того, кто оказался в такой некомфортной ситуации. У меня был бзик — раз он так ограничен во всем, то у него должно быть все самое лучшее. Если это передачка, то еда должна быть самая лучшая, если у нас свидание, то я должна с ног до головы выглядеть идеально. Во-первых , чтобы казалось, что у меня все нормально. Во-вторых , это поддержка, такая форма любви, ты хочешь выглядеть красиво. Это не принуждение, это было мое искреннее желание.
Первое свидание нам дали через восемь месяцев, перед свадьбой. Документы для нее я собирала пять месяцев. Свадьба — это было охуенно. Ты год не трогал человека, и тут тебе дали пятнадцать минут, это просто невероятно. Когда зачитывали приговор, я радовалась, потому что пять с половиной лет просили, а дали три с половиной года. Почти счастливой выбежала оттуда.
Иллюстрация: Анастасия Викулова для ОВД-Инфо
Срывы начали вылезать на третий год. У меня были жесткие нервные истощения. Последняя точка была, когда меня полсуток тошнило водой. Раньше я сваливала всё на то, что все устали, а когда у тебя тело так начинает вести… я тогда пошла к психологу. Я бы хотела, чтобы все, кто с этим столкнутся, понимали — чтобы помочь человеку, надо самой выжить. Когда ты сытый и выспавшийся, ты более продуктивный. Очень важно заботиться о себе. Только почувствуешь себя плохо — возьми тайм-аут , попроси помочь друзей, погуляй, поспи, сделай что-то для себя. Это вопрос выживания. Не уменьшай свой травматический опыт, говори о нем, ходи на терапию, не стесняйся просить помощи.
Ты бежишь марафон. Когда ты его бежишь, ты обязательно пьешь воду. Если ты этого не делаешь, это огромный вред для твоего организма. Ты можешь это сделать максимально нетравматично. А не так, что ты бежишь, у тебя колени сломаны, и ты просто с солнечным ударом сваливаешься, не добежав до финиша.
Самое сложное было разойтись. Это то, что я только в этом году более-менее приняла. Расставание очень ухудшило ситуацию с психическим здоровьем. Я считала, что больше ничего в жизни хорошего не заслужила, потому что бросила человека в сложной ситуации. Есть человек, который страдает в заключении, а на то, как ты страдаешь, всем поебать. Ты должна сидеть с грустным ебалом и ждать, когда твой принц откинется с зоны.
Я помню, как узнала, что его выпустят по УДО. Шла на работу, встала посреди улицы и начала плакать. Целый день ревела, не могла поверить в это. В день освобождения было тяжко. Мы обнялись, и вроде все нормально, но назад мы ехали на разных машинах. Меня подруга везла, а его отец заказал микроавтобус, и они ехали в нем. И я до сих пор помню, что я еду к себе домой и подруга его выкладывает фотку, где все друзья сидят у него, а меня там нет. А я не могу поехать в дом, где меня ненавидят, в дом его родителей. Ты как бы всё, не существуешь больше. Я чувствовала себя мусором, оберткой от конфетки. Ты добегаешь марафон до конца, а на финише тебе дают под дых.
Сейчас у нас хорошие, близкие, дружеские отношения. Мне жалко, что я потеряла его в итоге. Я чувствую себя обворованной немного. Мы долго не рассказывали, что разошлись, потому что для меня это очень сложно было, у меня все рухнуло. У меня психоз до сих пор, как я об этом думаю.
Вокруг меня много фантастических людей. Которые с тобой были, все это пережили. Мне кажется, что я и половины им не отдала, чего они мне дали. Мои друзья — это моя семья.
Я поняла, какой я сильный человек. Если бы не эта ситуация, я, наверное, этого бы не узнала. И на многие вещи тебе не просто раскрывают глаза, а вставляют в них спички, и ты не можешь их закрыть. Ты не можешь уже быть равнодушным. И важно, что я, пережив это, могу рассказать другим женщинам, как пережить это с меньшими потерями.
Мы вместе десять лет, долго шли к свадьбе. Я еще была школьницей, когда мы познакомились. Переехали вместе в Пензу, он работал, я училась — сначала на бакалавра по журналистике, потом в магистратуре на психолога два года. Я получила диплом, он сделал мне предложение.
Одна я не осталась, со мной была девочка, коллега и подруга. Мы жили с ней вместе полгода. Я не могла ни спать, ни есть, мне нужен был человек рядом, иначе бы я ревела, не прекращая, смотрела бы в потолок.
Свидания официальные запрещены. Мы видимся только на судах по продлению, они раз в три месяца. На заседании в районном суде родные могли зайти, когда судья уходила в совещательную комнату. Там стеклянная клетка, но в ней есть вырез, где-то посередине. Туда можно руки просунуть, потрогать друг друга, и мы даже умудрялись поцеловаться там чуть-чуть , чмокнуть в губы. Сейчас у нас продления в областном суде, там не разрешают даже садиться на первый ряд. Уводят его так, что мы не видим его. Там общаться нельзя. Теперь мы лишь немые наблюдатели.
Иллюстрация: Анастасия Викулова для ОВД-Инфо
Передачки передаются раз в 10 дней. Мы с родителями меняемся. Надо встать рано, часов в пять утра. Летом было терпимо, а зимой — ад. Один раз было настолько холодно, а я приехала за два часа до открытия магазина (при СИЗО — ОВД-Инфо ). Машины у меня нет. Хорошо тем, у кого машина, — люди идут, занимают очередь, потом садятся в машину и ждут там открытия магазина. А ты приезжаешь, отпускаешь такси и стоишь там. Как ни кутайся, на морозе два часа все равно тяжело.
Силы я черпаю в любви. Я тоже человек и тоже срываюсь, плачу, и руки опускаются: почему я, почему так вышло, почему такая судьба? Пока есть силы и возможность — будем бороться. И еще сил придает, что мы не одни в этой ситуации. Таких, как мы, много оказалось по всей стране. Мы сейчас общаемся с другими родными фигурантов дела и поддерживаем друг друга. Так просто мы ребят им не отдадим, и так просто посадить невиновных людей у них не получится.
Павел Гафаров, менеджер, молодой человек Али Феруза
Для меня это был первый в жизни момент, когда я столкнулся с тем, как государственная репрессивная машина работает. Не на себе, но на близком человеке. Я знал, что такие вещи происходят, но когда это касается тебя лично — это, конечно, по-другому . Я и раньше следил за этим в новостях, следил за протестами. Был таким сопереживающим наблюдателем. В этот момент укрепилось желание уехать. С другой стороны, я почувствовал, что в этом и моя ответственность тоже есть. В том, что происходит. Мне было 27 лет, у меня уже девять лет была возможность голосовать, участвовать в протестных акциях, а я сидел и наблюдал. Мне кажется, будь я вовлеченнее в политическую жизнь, участвуй я в выборах, пусть даже это и такие выборы, как в России, я мог бы хотя бы чувствовать, что сделал что-то . Тут было ощущение, что я сам, в какой-то степени, привел себя к этой ситуации. То, что я живу в такой стране, я за это в ответе.
Иллюстрация: Анастасия Викулова для ОВД-Инфо
Насчет гомофобии — думаю, можно разделить, в первую очередь, как Али с этим сталкивался, и как я. Знаю, что он много сталкивался с разными видами дискриминации. Когда я познакомился с Али, я себя почувствовал человеком привилегированным, которому гораздо легче жить в России, потому что я похож на других. Я давно уже сделал каминг-аут друзьям и семье. Меня очень хорошо все приняли и поддержали. Если брать какую-то широкую публичность, это произошло, уже когда мы познакомились с Али, — было публичное признание в любви. И я вспоминаю, как на работе те люди, с которыми я не был близок, они даже поддерживали, подходили, что-то тёплое говорили. И семья очень поддержала — и мама, и папа, и мои братья. Это был момент, когда все вокруг собрались стеной фактически.
Что мы в феврале смогли все-таки улететь — я до последнего момента не верил. И когда это все-таки произошло — это было счастье, и просто невозможно было прийти в себя некоторое время. Даже когда мы приземлились во Франкфурте, оставалась тревога, что не может быть все так хорошо. Я когда летаю между Россией и Германией, каждый раз немножко не верю, что я вырвался. Каждый раз переживаю, что-то пойдет не так.
Али долго говорил, что он был как контуженный, плохо понимал, что он делает, в первые месяцы после отъезда в Германию. Я тоже был в не очень осознанном состоянии. Очень помогло, что нас встретили друзья и провели практически за руку через все первые шаги, которые связаны с документами, получением медицинской помощи, жильем. Нас плотно окружили заботой, и с точки зрения начала новой жизни было легко. Поначалу не было каких-то ясных перспектив, как будет с работой у Али здесь, где мы будем жить, чем я буду заниматься. Сейчас есть план на жизнь, которому мы следуем, общий проект, над которым мы работаем. Гораздо легче, когда мы вдвоем. Сложность в наших отношениях была в том, что мы половину времени проводили врозь. Когда мы получили возможность быть вместе уже постоянно — так гораздо спокойнее, потому что мы друг друга поддерживаем. Конечно, в первую очередь это работа с собой, но мы друг другу помогаем. И у меня, и у Али есть психотерапия, через которую мы проходим, и я думаю, что мне было бы очень сложно, если бы не было этой работы с собой. Спасибо моему психотерапевту большое. Али тоже возобновил терапию и прорабатывает этот опыт.
В нынешних непредсказуемых условиях надо быть готовыми ко всему. Расскажу, что надо сложить в сумку, если есть подозрение, что домой вы вернетесь нескоро. У бывалых подобная сумочка стоит в уголочке.
Итак, сумка. Она должна быть без железных деталей и ремней. Ремни все равно отберут, а из-за железных деталей вы рискуете остаться без сумки. Несколько отделений, карманы на молнии — будут удобны в использовании. Вот, например, такая.
Одежда: обязательно теплое белье. Даже если лето на дворе. В острогах ночью бывает холодно и сыро даже в жару. Одежда должна прилично выглядеть даже неглаженая: гладить не будет возможности даже старым студенческо-солдатским способом — под матрасом. Носки, трусы — по четыре пары, больше не допускается, а со стиркой, особенно в первые дни, однозначно могут быть проблемы.
Обувь — либо без шнурков, либо шнурки — короткие резиновые, такие продаются в спортмагазинах обычно. Это избавит вас от унижений со сваливающейся обувью. Ну и про брюки — аналогично: в идеале — на резинке. Но можно и подготовиться — нашить по поясу нужных брюк изнутри широкую резинку. Вес может измениться в широких пределах.
Большой теплый платок. Большой. Он защитит вас от холода и послужит в других мелочах, о которых сразу вам лучше и не знать. Платки разрешены, в отличие от пледов, шарфов
Одежду лучше сложить в отдельные пакетики, в идеале — с застежкой. Тапки — пляжные удобные тапки. В идеале — набор обуви примерно такой: уличная, кроссовки, тапки — по камере ходить, тапки в душ. Эти пакеты удобны для самых различных целей.
Расческа — самая простая — гребешок, но щетка тоже допустима. Помните — никакого железа. Хоть формального запрета на железо и не существует, но фобию сотрудников вы не победите, особенно пока новичок.
Про косметику забудьте — ничего не будет. Когда освоитесь — решите эту проблему. Пара кусков хорошего ароматного мыла вам доставят одно из немногих удовольствий потом.
Со всеми жидкостями типа шампуня и прочего лучше не заморачиваться — на входе могут отобрать. Из предметов роскоши — допустима пилка для ногтей. Ножницы вы можете увидеть очень нескоро.
Женщинам гигиенические принадлежности лучше брать нераспечатанные — есть шанс, что их не будут выворачивать. Туалетная бумага, бумажные платочки — обязательно надо. Зубная паста, щетка, дезодорант (не стекло).
Кипятильник. Лучше побольше. Но аккуратнее с размерами — сотрудники могут испугаться.
Блок сигарет. Это будет вашими деньгами.
Канцелярия. Ручки — черные, синие, фиолетовые, голубые (шариковые и гелевые) — это разрешено. Тут лучше с запасом — у меня заканчивалась ручка в среднем за неделю.
Карандаши простые — разной мягкости. И вариант с резинками. В некоторых СИЗО запрещены карандаши с резинками, а в некоторых ластики отбирают. Возьмите и то, и другое — что-то останется.
Тетрадки — несколько разных, папочки с листами А4, тетрадки с жесткими обложками — удобны как планшеты, которые запрещены, — писать без стола. Линейки, к сожалению, отбирают даже пластиковые. Но возьмите закладки с линейкой картонные — пригодятся.
Файлики, папки с файликами, папки с завязочками — будут полезны. Пригодятся и блокнотики для записей. Без железных пружин, естественно. Конверты с марками.
Книги. Вы можете взять с собой книги. Их не отбирают на входе, зато потом с получением книг — проблема.
Бонусом — УПК свежий, всегда пригодится.
Еда и питье. Скорее всего, всё отберут, но можно попытаться взять фрукты/орехи.
Воду берите в удобной пластиковой бутылке — она вам послужит долго. Лекарства и витамины обычно не пропускают. Попробовать можно с рецептом от врача и синими печатями — может получиться.
Очки — пластиковые. И лучше две пары — разные. Светлых СИЗО мало, а от полумрака зрение садится быстро.
Главное еще раз: возьмите тетрадочку и запишите всякую важную для себя информацию. Любимые комплексы упражнений, телефоны близких, почтовые адреса для писем, всё, что обычно мы смотрим в телефоне и интернете. От стресса, бывает, ничего не вспомнить. И возьмите себе несколько открыток с красивыми местами и пару фоток близких людей. Они будут вас радовать в серой реальности.
Скоро расскажу, что приготовить дома, чтобы у ваших близких было меньше проблем в ваше отсутствие.
Берегите себя. Но будьте готовы ко всему. Больше информации с историями про выживание с правоохранительной системой можно почерпнуть у меня на странице.
Эту статью могут комментировать только участники сообщества.
Вы можете вступить в сообщество одним кликом по кнопке справа.
Касболат Байкулов отсидел четыре года и в прошлом месяце вышел по УДО. На зоне промоутер вёл популярный твиттер(сейчас его читают 180 тысяч человек), ещё до выхода на свободу запустил свою линейку одежды и стал звездой. Оказавшись на воле, он дал не одно интервью о жизни в застенках. Однако за кадром осталась ещё одна значительная часть быта любого заключённого: отношения с супругом или партнёром и вообще сексуальная жизнь. Касболат согласился рассказать вашему любимому самиздату о том, как 80 % семей разрушаются после посадки, как заключённые ищут новую пару, в каком приложении найти разовый секс, если ты в колонии, и почему ощущение духовной близости зеку могут дать только коты.
Иногда женщины вступают в переписку и образуют пару с человеком, который на момент знакомства уже находится в тюрьме. Как думаете, какая у них мотивация? Что могут дать такие отношения?
Верно, отношения на воле, как правило, разрушаются, но выстраиваются новые. Знакомство может произойти, когда человек уже сидит в тюрьме. Девушкам часто не хватает внимания, каких-то слов, которые теряются на фоне вольной жизни. А когда человек не на свободе, он ничего, кроме этих слов, дать не может. У зеков эта жажда разговора сильно развита. Им делать нечего, 24 часа в сутки свободны, сидят с телефонами. Я примерно понимаю, что они говорят девушкам. Знаю ребят, которые могут часами по телефону кому-то что-то рассказывать. У меня на переписку терпения не хватает, но многие посвящают этому время, и девушки ведутся, едут на свидания.
Состояли ли вы в каких-либо отношениях?
Я все четыре года благодарил Бога, что у меня не было отношений на момент посадки. Но если бы кто-то и был, я бы не просил её ждать меня одиннадцать лет. Это облегчило мне жизнь там, потому что я не тратил на девушку время и нервы.
Было ли у вас желание тоже вступить с кем-нибудь в переписку?
Желание кому-то написать возникло один раз. Два года назад знакомый показал мне девушку в инстаграме, она мне понравилась, и я подписался. Мы обменялись парой фраз, а потом она перестала отвечать. Я остался на неё подписан. Месяца за три до выхода, когда я продавал футболки, она написала мне сама, чтобы купить одну. Девушка забыла, что я ей писал. Мы начали общаться снова, футболку я ей подарил, денег не взял. Все эти месяцы мы переписывались. Она ждёт меня в Москве на следующей неделе. Если бы я не знал, что выйду, то вряд ли бы начал. Я не хотел кого-то заманивать или что-то такое, мне самому было бы неприятно.
И не было потребности?
Была, я сильно хотел просто сходить на свидание. Я так скучал по женским хитростям, капризам. Меня бесило сидеть постоянно в мужском коллективе: мужской негатив — он другой. Но я не выходил на свидания, у меня не было знакомых девушек на Кавказе. Заплатить девушке за секс для меня неприемлемо. Не мог же я пойти и выстроить отношения за два дня, кого-то подцепить и так далее. Не скажу, что я испытывал мучения в связи с этим. Как-то привыкаешь. И когда я вышел, то к девушкам сломя голову не побежал. Первые несколько дней провёл с семьёй, потом у меня был половой контакт, но это произошло естественно, без какой-то цели.
Были ли в лагере организованы свидания для тех, у кого есть отношения?
Я был в разных режимах содержаниях. В СИЗО, например, вообще нет условий, потому что там не предусмотрены длительные свидания, только через стекло. На строгом режиме тебе положено длительное свидание раз в полгода, а на общем — примерно раз в три месяца. Для свидания предусмотрена комната — по размеру меньше, чем кухня, в которой мы с тобою сидим. В ней можно провести до трёх дней. Я уже не помню, как там внутри. Есть кровать, телевизор. Я был там один раз — не с женщиной. Комнату зеки сами обустраивают, скидываются на ремонт, администрации нет до этого дела: она на чём угодно пытается сэкономить.
Как можно попасть в такую комнату? И правильно ли я понимаю, что эти комнаты предназначены только для тех, кто состоит в браке?
Да, оказаться в этой комнате можно только с женой, просто девушку привести нельзя. Конечно, зеки придумывают схемы. В лагере, где я провёл последние полтора года, было свободное посещение. То есть на территорию колонии поселения мог зайти любой человек. Зеки договаривались о коротком свидании и просили у администрации ключ от комнаты. Среди сотрудников можно найти понимающих людей. Администрация закрывает глаза на что-то, если зеки идут на уступки, например не дерутся, не колются. За то, что к ним пускают девушек, они убирают вещи, которые не должна видеть приезжающая комиссия. Система компромиссов динамична. Если зеки отказываются что-то делать, администрация запрещает водить девушек.
Сколько таких комнат было в колонии?
Всего пять. Они всё время заняты, из-за этого формируются очередь. Возникает путаница, кто в какой день выходит. Желающих много, поэтому редко кому позволяют использовать все трое суток.
Легализована ли мастурбация?
Зеки признают мастурбацию. Никто особо не шутит, но никто ничего и не организует. Для этого дела есть туалеты. Когда я попал в тюрьму, я тоже думал, что люди там с ума сходят. Но я не видел людей, которые бы сходили с ума. Кто-то просто скучает по конкретному человеку.
Показывали сокамерникам?
Сокамерникам не показывал, как бы я это объяснил? Большинство не знало, что я популярный, что я веду твиттер. Кстати, когда они видели твиттер, то сразу спрашивали, можно ли там с девушками знакомиться. Я отвечал, что нет, — и они отставали. Я за три года ни разу не видел человека, который бы тоже пользовался твиттером.
Последние полтора года вы провели в колонии-поселении на Кавказе. Можно ли говорить о какой-то местной специфике отношений между полами?
В России считается нормальным, если девушка и парень знакомятся в клубе и после этого обмениваются телефонами. А на Кавказе у тебя сначала просят номер телефона — первый контакт по нему. И чей-то звонок для кавказской девушки — не неожиданность. Здесь у меня друг попросил номер русской девушки, и я не дал, потому что она бы его на хер послала. Не поняла бы… А другому другу — дал.
Расскажите, пожалуйста.
У меня за четыре года не так много друзей было — может, всего пять человек, с которыми я бы хотел продолжать отношения на воле. Из них — а они все освободились раньше меня — двое умерли от передозировки, одного убили на каких-то разборках, а ещё двое сели повторно. Одного из ребят я познакомил со своей близкой подругой из Питера. Он спросил, нет ли у меня какой-нибудь девушки на примете, с которой можно было бы поговорить. Его отношения рушились, женщина, с которой он до этого жил в Москве, ушла от него, хотя он сидел всего два с половиной года. Ему необходимы были новые отношения. Мне показалось, что парень неплохой, а у подруги тоже были проблемы.
Изменилось ли как-то ваше отношение к браку после тюрьмы?
Да. Я всерьёз думаю о том, чтобы создать семью.
Вам было страшно, что вас никто по-настоящему не любит?
Мне сейчас очень грустно стало. (Встаёт, ходит.) Я с Кавказа. У меня традиционная семья. Для моего отца было важно, чтобы мы знали язык, соблюдали обычаи. Мне 30 лет, и я не в браке. Родственники не давят, но хотят, чтобы я женился на девушке с Кавказа. Я понимаю, что мне пора заводить семью.
Родственники присылают вам фотографии девушек на выбор?
Да, присылают, но я не могу всерьёз их оценивать. Я всё чаще думаю об их просьбе, но для меня национальность не играет такой роли. Если ты с человеком сошёлся и вам хорошо вместе, то при чём тут национальность?
У вас были длительные отношения?
Были. Я четыре года встречался с девушкой в университете. Были ещё отношения на год, но после тех четырёх лет было сложно что-то строить.
Хотите что-то добавить к сказанному?
Да, по поводу духовной близости: мне её давали животные. Я столько вырастил щенят и котят. Кто-то сбегал — я сразу другого находил. Там на территории посёлка много кошек и собак. Я очень хотел взять домой свою кошку оттуда, но мне не разрешили.
Читайте также: