Не успел вронский посмотреть седло о котором надо было сделать распоряжение как
Обновлено: 15.09.2024
– А, вот Каренин! – сказал ему знакомый, с которым он разговаривал. – Ищет жену, а она в середине беседки. Вы не видали ее?
– Нет, не видал, – отвечал Вронский и, не оглянувшись даже на беседку, в которой ему указывали на Каренину, подошел к своей лошади.
Чувствуя, что он вместе с другими скачущими составляет центр, на который устремлены все глаза, Вронский в напряженном состоянии, в котором он обыкновенно делался медлителен и спокоен в движениях, подошел к своей лошади. Корд для торжества скачек оделся в свой парадный костюм: – черный застегнутый сюртук, туго накрахмаленные воротнички, подпиравшие ему щеки, и в круглую черную шляпу и ботфорты. Он был, как и всегда, спокоен и важен и сам держал за оба повода лошадь, стоя пред нею. Фру-Фру продолжала дрожать, как в лихорадке. Полный огня глаз ее косился на подходившего Вронского. Вронский подсунул палец под подпругу. Лошадь покосилась сильнее, оскалилась и прижала ухо. Англичанин поморщился губами, желая выразить улыбку над тем, что поверяли его седланье.
– Садитесь, меньше будете волноваться..
– Не торопитесь, – сказал Корд Вронскому, – и помните одно: – не задерживайте у препятствий и не посылайте, давайте ей выбирать, как она хочет.
– Хорошо, хорошо, – сказал Вронский, взявшись за поводья.
– Если можно, ведите скачку; но не отчаивайтесь до последней минуты, если бы вы были и сзади.
Лошадь не успела двинуться, как Вронский гибким и сильным движением стал в стальное, зазубренное стремя и легко, твердо положил свое сбитое тело на скрипящее кожей седло. Взяв правою ногой стремя, он привычным жестом уравнял между пальцами двойные поводья, и Корд пустил руки. Как будто не зная, какою прежде ступить ногой, Фру-Фру, вытягивая длинною шеей поводья, тронулась, как на пружинах, покачивая седока на своей гибкой спине. Корд, прибавляя шага, шел за ним. Взволнованная лошадь то с той, то с другой стороны, стараясь обмануть седока, вытягивала поводья, и Вронский тщетно голосом и рукой старался успокоить ее.
Они уже подходили к запруженной реке, направляясь к тому месту, откуда должны были пускать их. Многие из скачущих были впереди, многие сзади, как вдруг Вронский услыхал сзади себя по грязи дороги звуки галопа лошади, и его обогнал Махотин на своем белоногом, лопоухом Гладиаторе. Махотин улыбнулся, выставляя свои длинные зубы, но Вронский сердито взглянул на него. Он не любил его вообще, теперь же считал его самым опасным соперником, и ему досадно стало на него, что он проскакал мимо, разгорячив его лошадь. Фру-Фру вскинула левую ногу на галоп и сделала два прыжка и, сердясь на натянутые поводья, перешла на тряскую рысь, вскидывавшую седока. Корд тоже нахмурился и почти бежал иноходью за Вронским.
Всех офицеров скакало семнадцать человек. Скачки должны были происходить на большом четырехверстном эллиптической формы кругу пред беседкой. На этом кругу были устроены девять препятствий: – река, большой, в два аршина, глухой барьер пред самою беседкой, канава сухая, канава с водою, косогор, ирландская банкетка, состоящая (одно из самых трудных препятствий) из вала, утыканного хворостом, за которым, невидная для лошади, была еще канава, так что лошадь должна была перепрыгнуть оба препятствия или убиться; потом еще две канавы с водою и одна сухая, – и конец скачки был против беседки. Но начинались скачки не с круга, а за сто сажен в стороне от него, и на этом расстоянии было первое препятствие – запруженная река в три аршина шириною, которую ездоки по произволу могли перепрыгивать или переезжать вброд.
Все глаза, все бинокли были обращены на пеструю кучку всадников, в то время как они выравнивались.
Взволнованная и слишком нервная Фру-Фру потеряла первый момент, и несколько лошадей взяли с места прежде ее, но, еще не доскакивая реки, Вронский, изо всех сил сдерживая влегшую в поводья лошадь, легко обошел трех, и впереди его остался только рыжий Гладиатор Махотина, ровно и легко отбивавший задом пред самим Вронским, и еще впереди всех прелестная Диана, несшая ни живого ни мертвого Кузовлева.
В первые минуты Вронский еще не владел ни собою, ни лошадью. Он до первого препятствия, реки, не мог руководить движениями лошади.
Гладиатор и Диана подходили вместе и почти в один и тот же момент: – раз-раз, поднялись над рекой и перелетели на другую сторону; незаметно, как бы летя, взвилась за ними Фру-Фру, но в то самое время, как Вронский чувствовал себя на воздухе, он вдруг увидал, почти под ногами своей лошади, Кузовлева, который барахтался с Дианой на той стороне реки (Кузовлев пустил поводья после прыжка, и лошадь полетела с ним через голову). Подробности эти Вронский узнал уже после, теперь же он видел только то, что прямо под ноги, куда должна стать Фру-Фру, может попасть нога или голова Дианы. Но Фру-Фру, как падающая кошка, сделала на прыжке усилие ногами и спиной и, миновав лошадь, понеслась дальше.
После реки Вронский овладел вполне лошадью и стал удерживать ее, намереваясь перейти большой барьер позади Махотина и уже на следующей, беспрепятственной дистанции саженей в двести попытаться обойти его.
Большой барьер стоял пред самой царскою беседкой. Государь, и весь двор, и толпы народа – все смотрели на них – на него и на шедшего на лошадь дистанции впереди Махотина, когда они подходили к черту (так назывался глухой барьер). Вронский чувствовал эти направленные на него со всех сторон глаза, но он ничего не видел, кроме ушей и шеи своей лошади, бежавшей ему навстречу земли и крупа и белых ног Гладиатора, быстро отбивавших такт впереди его и остававшихся все в одном и том же расстоянии. Гладиатор поднялся, не стукнув ничем, взмахнул коротким хвостом и исчез из глаз Вронского.
– Браво! – сказал чей-то один голос.
В то же мгновение пред глазами Вронского, пред ним самим, мелькнули доски барьера. Без малейшей перемены движения лошадь взвилась под ним; доски скрылись, и только сзади стукнуло что-то. Разгоряченная шедшим впереди Гладиатором, лошадь поднялась слишком рано пред барьером и стукнула о него задним копытом. Но ход ее не изменился, и Вронский, получив в лицо комок грязи, понял, что он стал опять в то же расстояние от Гладиатора. Он увидал опять впереди себя его круп, короткий хвост и опять те же неудаляющиеся, быстро движущиеся белые ноги.
Добавлены профессиональными переводчиками и компаниями и на основе веб-страниц и открытых баз переводов.
Русский
Испанский
Информация
Русский
Испанский
Последнее обновление: 2012-03-31
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Русский
Испанский
Последнее обновление: 2012-05-02
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Русский
Испанский
Последнее обновление: 2012-05-02
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Русский
Испанский
estructura de la fosa hipofisaria
Последнее обновление: 2014-12-09
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Предупреждение: Это сопоставление может быть неверным.
Удалите его, если считаете, что это так.
Русский
Испанский
estructura de la fosa hipofisaria (estructura corporal)
Последнее обновление: 2014-12-09
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Предупреждение: Это сопоставление может быть неверным.
Удалите его, если считаете, что это так.
Русский
Испанский
Последнее обновление: 2014-12-09
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Предупреждение: Это сопоставление может быть неверным.
Удалите его, если считаете, что это так.
Русский
Испанский
Последнее обновление: 2014-12-09
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Предупреждение: Это сопоставление может быть неверным.
Удалите его, если считаете, что это так.
Русский
Испанский
Последнее обновление: 2014-12-09
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Предупреждение: Это сопоставление может быть неверным.
Удалите его, если считаете, что это так.
Русский
Испанский
Последнее обновление: 2014-12-09
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Предупреждение: Это сопоставление может быть неверным.
Удалите его, если считаете, что это так.
Русский
К Чёрному озеру лучшая трасса ведёт от базы Шпичацке седло.
Испанский
la mejor ruta hacia el lago Černé jezero sale de Špičácké sedlo.
Последнее обновление: 2017-05-03
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Русский
Здесь, однозначно, имеет смысл на время покинуть седло велосипеда.
Испанский
en třebíč, seguramente merece la pena bajar de la bicicleta.
Последнее обновление: 2017-05-03
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Русский
Он написал десять записок и все разорвал и послал седло без всякого ответа.
Испанский
escribió una decena de esquelas, las rompió todas y envió la silla sin contestación.
Последнее обновление: 2014-07-30
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Русский
Он узнал в конце августа о том, что Облонские уехали в Москву, от их человека, привезшего назад седло.
Испанский
a finales de agosto se enteró por un criado que fue a devolverle su silla de que las oblonsky se habían ido a moscú.
Последнее обновление: 2014-07-30
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Русский
Рекомендуем поход от Прадеда к туристическому центру Червеногорское седло, который мы начнём спуском в долину Десны через Дикую долину.
Испанский
le recomendamos una excursión de praděd a Červenohorské sedlo, que iniciaremos con un descenso al valle del río desná, por el divoký důl.
Последнее обновление: 2017-05-03
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Русский
Эта в портках женщина? -- сказал один из них, указывая на садившегося на дамское седло Васеньку Весловского.
Испанский
aquel de los calzones, ¿es un hombre o una mujer? ––dijo uno de ellos, indicando a vaseñka, que se sentaba en la silla de señora del caballo de ana.
Последнее обновление: 2014-07-30
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Русский
Испанский
desde los chalets en el puerto de Červenohorské sedlo puede dirigirse hacia la fuente de vřesová studánka, que tiene aguas milagrosas que curaron a un ciervo herido posibilitándole huir de un cazador.
Последнее обновление: 2017-05-03
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Русский
Рахиль же взяла идолов, и положила их под верблюжье седло и села на них. И обыскал Лаван весь шатер; но не нашел.
Испанский
pero raquel había tomado los ídolos, los había puesto en la montura de un camello y se había sentado encima de ellos. labán, pues, rebuscó toda la tienda y no los halló
Последнее обновление: 2012-05-04
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Русский
Не успел Вронский посмотреть седло, о котором надо было сделать распоряжение, как скачущих позвали к беседке для вынимания нумеров и отправ-- ления.
Испанский
apenas tuvo vronsky tiempo de mirar la silla, sobre la cual tenía que dar algunas indicaciones, cuando llamaron a los corredores a la tribuna para darles números a instrucciones sobre la carrera.
Последнее обновление: 2014-07-30
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Русский
Лошадь не успела двинуться, как Вронский гибким и сильным движением стал в стальное, зазубренное стремя и легко, твердо положил свое сбитое тело на скрипящее кожей седло.
Испанский
antes de que el caballo se moviera, vronsky, con un movimiento ágil y vigoroso, puso el pie en el cincelado estribo de acero y asentó, con fume ligereza, su cuerpo recio en la crujiente silla de cuero.
Последнее обновление: 2014-07-30
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Русский
"Мне сказали, что у вас есть седло, -- писала она ему. -- Надеюсь, что вы привезете его сами".
Испанский
Последнее обновление: 2014-07-30
Частота использования: 1
Качество:
Источник: Wikipedia
Предупреждение: Содержит скрытое HTML-форматирование
Книга распространяется на условиях партнёрской программы.
Все авторские права соблюдены. Напишите нам, если Вы не согласны.
Описание книги "Анна Каренина"
Описание и краткое содержание "Анна Каренина" читать бесплатно онлайн.
– Ты получил мою записку? – сказал он. – Тебя никогда не найдешь.
Александр Вронский, несмотря на разгульную, в особенности пьяную жизнь, которой он был известен, был вполне придворный человек.
Он теперь, говоря с братом о неприятной весьма для него вещи, зная, что глаза многих могут быть устремлены на них, имел вид улыбающийся, как будто он о чем-нибудь неважном шутил с братом.
– Я получил и, право, не понимаю, о чем ты заботишься, – сказал Алексей.
– Я о том забочусь, что сейчас мне было замечено, что тебя нет и что в понедельник тебя встретили в Петергофе.
– Есть дела, которые подлежат обсуждению только тех, кто прямо в них заинтересован, и то дело, о котором ты так заботишься, такое…
– Да, но тогда не служат, не…
– Я тебя прошу не вмешиваться, и только.
Нахмуренное лицо Алексея Вронского побледнело, и выдающаяся нижняя челюсть его дрогнула, что с ним бывало редко. Он, как человек с очень добрым сердцем, сердился редко, но когда он сердился и когда у него дрожал подбородок, то, как и знал это Александр Вронский, он был опасен. Александр Вронский весело улыбнулся.
– Я только хотел передать письмо матушки. Отвечай ей и не расстраивайся пред ездой. Bonne chance,[97] – прибавил он, улыбаясь, и отошел от него.
Но вслед за ним опять дружеское приветствие остановило Вронского.
– Не хочешь знать приятелей! Здравствуй, mon cher! – заговорил Степан Аркадьич, и здесь, среди этого петербургского блеска, не менее, чем в Москве, блистая своим румяным лицом и лоснящимися расчесанными бакенбардами. – Вчера приехал и очень рад, что увижу твое торжество. Когда увидимся?
– Заходи завтра в артель, – сказал Вронский и, пожав его, извиняясь, за рукав пальто, отошел в середину гипподрома, куда уже вводили лошадей для большой скачки с препятствиями.
Потные, измученные скакавшие лошади, проваживаемые конюхами, уводились домой, и одна за другой появлялись новые к предстоящей скачке, свежие, большею частию английские лошади, в капорах, со своими поддернутыми животами, похожие на странных огромных птиц. Направо водили поджарую красавицу Фру-Фру, которая, как на пружинах, переступала на своих эластичных и довольно длинных бабках. Недалеко от нее снимали попону с лопоухого Гладиатора. Крупные, прелестные, совершенно правильные формы жеребца с чудесным задом и необычайно короткими, над самыми копытами сидевшими бабками невольно останавливали на себе внимание Вронского. Он хотел подойти к своей лошади, но его опять задержал знакомый.
– А, вот Каренин! – сказал ему знакомый, с которым он разговаривал. – Ищет жену, а она в середней беседке. Вы не видали ее?
– Нет, не видал, – отвечал Вронский и, не оглянувшись даже на беседку, в которой ему указывали на Каренину, подошел к своей лошади.
Чувствуя, что он вместе с другими скачущими составляет центр, на который устремлены все глаза, Вронский в напряженном состоянии, в котором он обыкновенно делался медлителен и спокоен в движениях, подошел к своей лошади. Корд для торжества скачек оделся в свой парадный костюм: черный застегнутый сюртук, тугие воротнички, подпиравшие ему щеки, и в круглую черную шляпу и ботфорты. Он был, как и всегда, спокоен и важен и сам держал за оба повода лошадь, стоя пред нею. Фру-Фру продолжала дрожать как в лихорадке. Полный огня глаз ее косился на подходившего Вронского. Вронский подсунул палец под подпругу. Лошадь покосилась сильнее, оскалилась и прижала ухо. Англичанин поморщился губами, желая выразить улыбку над тем, что проверяли его седланье.
– Садитесь, меньше будете волноваться.
Вронский оглянулся в последний раз на своих соперников. Он знал, что на езде он уже не увидит их. Двое уже ехали вперед к месту, откуда должны были пускать. Гальцин, один из опасных соперников и приятель Вронского, вертелся вокруг гнедого жеребца, не дававшегося садиться. Маленький лейб-гусар в узких рейтузах ехал галопом, согнувшись, как кот, на крупу, из желания подражать англичанам. Князь Кузовлев сидел бледный на своей кровной, Грабовского завода, кобыле, и англичанин вел ее под уздцы.
– Не торопитесь, – сказал Корд Вронскому, – и помните одно: не задерживайте у препятствий и не посылайте, давайте ей выбирать, как она хочет.
– Хорошо, хорошо, – сказал Вронский, взявшись за поводья.
– Если можно, ведите скачку; но не отчаивайтесь до последней минуты, если бы вы были и сзади.
Лошадь не успела двинуться, как Вронский гибким и сильным движением стал в стальное, зазубренное стремя и легко, твердо положил свое сбитое тело на скрипящее кожей седло. Взяв правою ногой стремя, он привычным жестом уравнял между пальцами двойные поводья, и Корд пустил руки. Как будто не зная, какою прежде ступить ногой, Фру-Фру, вытягивая длинною шеей поводья, тронулась, как на пружинах, покачивая седока на своей гибкой спине. Корд, прибавляя шага, шел за ним. Взволнованная лошадь то с той, то с другой стороны, стараясь обмануть седока, вытягивала поводья, и Вронский тщетно голосом и рукой старался успокоить ее.
Они уже подходили к запруженной реке, направляясь к тому месту, откуда должны были пускать их. Многие из скачущих были впереди, многие сзади, как вдруг Вронский услыхал сзади себя по грязи дороги звуки галопа лошади, и его обогнал Махотин на своем белоногом, лопоухом Гладиаторе. Махотин улыбнулся, выставляя свои длинные зубы, но Вронский сердито взглянул на него. Он не любил его вообще, теперь же считал его самым опасным соперником, и ему досадно стало на него, что он проскакал мимо, разгорячив его лошадь. Фру-Фру вскинула левую ногу на галоп и сделала два прыжка и, сердясь на натянутые поводья, перешла на тряскую рысь, вскидывавшую седока. Корд тоже нахмурился и почти бежал иноходью за Вронским.
Всех офицеров скакало семнадцать человек. Скачки должны были происходить на большом четырехверстном эллиптической формы кругу пред беседкой. На этом кругу были устроены девять препятствий: река, большой, в два аршина, глухой барьер пред самою беседкой, канава сухая, канава с водою, косогор, ирландская банкетка, состоящая (одно из самых трудных препятствий) из вала, утыканного хворостом, за которым, не видная для лошади, была еще канава, так что лошадь должна была перепрыгнуть оба препятствия или убиться; потом еще две канавы с водою и одна сухая, – и конец скачки был против беседки. Но начинались скачки не с круга, а за сто сажень в стороне от него, и на этом расстоянии было первое препятствие – запруженная река в три аршина шириною, которую ездоки по произволу могли перепрыгивать или переезжать вброд.
Все глаза, все бинокли были обращены на пеструю кучку всадников, в то время как они выравнивались.
И кучки и одинокие пешеходы стали перебегать с места на место, чтобы лучше видеть. В первую же минуту собранная кучка всадников растянулась, и видно было, как они по два, по три и один за другим близятся к реке. Для зрителей казалось, что они все поскакали вместе; но для ездоков были секунды разницы, имевшие для них большое значение.
Взволнованная и слишком нервная Фру-Фру потеряла первый момент, и несколько лошадей взяли с места прежде ее, но, еще не доскакивая реки, Вронский, изо всех сил сдерживая влегшую в поводья лошадь, легко обошел трех, и впереди его оставался только рыжий Гладиатор Махотина, ровно и легко отбивавший задом пред самим Вронским, и еще впереди всех прелестная Диана, несшая ни живого ни мертвого Кузовлева.
В первые минуты Вронский еще не владел ни собою, ни лошадью. Он до первого препятствия, реки, не мог руководить движениями лошади.
Гладиатор и Диана подходили вместе и почти в один и тот же момент: раз-раз, поднялись над рекой и перелетели на другую сторону; незаметно, как бы летя, взвилась за ними Фру-Фру, но в то самое время, как Вронский чувствовал себя на воздухе, он вдруг увидал, почти под ногами своей лошади, Кузовлева, который барахтался с Дианой на той стороне реки (Кузовлев пустил поводья после прыжка, и лошадь полетела с ним через голову). Подробности эти Вронский узнал уже после, теперь же он видел только то, что прямо под ноги, куда должна стать Фру-Фру, может попасть нога или голова Дианы. Но Фру-Фру, как падающая кошка, сделала на прыжке усилие ногами и спиной и, миновав лошадь, понеслась дальше.
Граф Алексей Вронский, типичный русский офицер из богатой аристократической семьи, лощеный, с выправкой, с тщательными усиками и застывшими глазами, встречая на железнодорожном вокзале мать, видит Каренину, которая матери его была попутчицей.
Вронский актера Матвеева - молодцеват, собой неплох. Но в целом зауряден, как седло.
Анна (Боярская) - супруга значительного чиновника (Кищенко), немало делающего для страны в своем министерстве. У них сын Сергей.
Вронский очарован Анной - следует из происходящего далее. И начинает - по большей части за кадром - за Карениной волочиться. Несколько раз отвергается, но-таки получает желаемое. Причем чем больше получает, тем сильнее на свою голову. И вскоре адюльтер, которому, по-хорошему, оставаться бы мимолетной интрижкой, перерастает во что-то вроде злокачественной опухоли, которая плющит мозги всем свидетелям и просто присутствующим. Не говоря о непосредственных участниках процесса - Вронского и Карениных.
Муж узнает, просит Анну не срамиться, не срамить его, но ту уж понесло. "Пошлая светская связь", - рецензирует угрюмый, надрывистый, неопрятный балаган мать Алексея. И это - наиболее точная характеристика.
При другом положении всё вполне могло б обратиться трагикомедией, а в случае удачном - фарсом, водевилем, пустяковым делом, что для света - обычное, частое. Но мы не ищем легкости и прохлады, легкие пути - не для нас: зреет фурункул катарсиса.
Анна - истеричка-фаталистка с то и дело обостряющимися припадками латентного феминизма. "Отдала самое дорогое, что у меня было". При этом несколько смутно удается понять, что девушка имеет ввиду: большую любовь (о которой она талдычит непрестанно, как самка дятла, и что в какой-то момент становится более похоже на психическое отклонение) или же свой комплект органов репродукции. Которые Вронский поматросил и, остыв, не то чтобы бросил, но отодвинул чуть на задний план.
А дальше вы знаете - опять вокзал, опять поезд.
В кадре этого уже милостиво нет, но суть не меняется.
Прошло тридцать лет. 1904-й. Манчжурия. Русско-японская война - "в эту ночь решили самураи…". Комиссарского вида врач, начальник полевого госпиталя Сергей Алексеевич Каренин узнает: один из новых его пациентов - раненный в ногу полковник, "очень важный человек", - тот самый граф Вронский. Который, как считалось, отравил его жизнь, жизнь отца, жизнь матери, и практически толкнул ее под колеса.
Так это? Несомненно. Но Вронский рассказывает ему и "свою правду". Свой взгляд на историю. Точнее - версию Шахназарова. Версию, где всему причиной, похоже, - скука и пресыщенность нравов помянутого российского света тех времен. Версию все больше патологическую, сгущенную, затемненную - без пятен света. Достаточно сказать, что режиссер полностью вымарал линию доброго Лёвина, получившего в книге свою порцию счастья, причем - полной чашей, с избытком. Лёвин и Щербатская никак не вписываются в черноту картинки, нарисованной Шахназаровым. Ведь у него - только беспросвет и после - безумная гонка на погребального вида карете под луной. И рептильно вспученный Алексей Каренин, не имеющий ничего общего с рассеянным чудаком из оригинала.
И война. И перекошенные презрением лица светских дам. И аморфный маленький Серёжа - как личинка голема. И Стива - немножко восторженный, непрестанно радующийся чему-то дурачок.
Лев Толстой один из двух своих самых прославленных романов писал неохотно, откровенно им тяготился, и к последовавшему после публикации успеху книги отнесся равнодушно. Более того, Анну он откровенно презирал. Полагая персонажа не только скучным, но и, опять же, пошлым.
"Каренину" на этот день экранизировали порядка тридцати раз. И, разумеется, все, кто брался перенести ее на экран, про это отношение автора к героине знали. Но не все брали во внимание. Вот и по картине Шахназарова тоже сразу не скажешь, до такой степени в реальности дурна и раздражающа Анна, насколько ничтожна, капризна и глупа. Насколько не может сообразить, куда себя приткнуть.
Но есть момент. Вышедшая этой неделей в прокат "История Вронского" - выглядящий бедным кинородственником конспект богатого телесериала из восьми эпизодов, показанного Первым каналом в апреле. Раскидистой панорамы, где Каренина могла колотиться в приступах сериями напролет, выматывая зрителя до состояния жмыха.
И тем страннее, кстати, этот шаг - пустить укороченный вариант через некоторое время после длинного, где все обстоятельно и логично. Местами - громоздко, внимательно к деталям и второстепенным линиям, перенасыщено и совсем уж по-сорокински раздольно. Но зато последовательно. Там нет персонажей-огрызков, странно и нелепо зависающих в воздухе. И полностью ясен замысел режиссера - механически прикрутить к роману Толстого вересаевские "Рассказы о Японской войне".
Напрашивается вывод, что нужно было сделать наоборот: фильм, и только потом - сериал.
Изначально можно было предположить, что от полнометражки стоило ожидать какой-то третьей правды, еще одной версии истории, еще какого-то смещения акцентов… Но нет: это просто шесть телевизионных часов, ужатые в два. И не сказать, что с пользой.
Разве что щадящий метраж дает публике возможность возненавидеть Каренину чуть меньше. А о сочувствии же речи нет: посочувствовать героине и тут не получится при всем желании. Особенно - в исполнении Елизаветы Боярской, то и дело бросающейся из огня да в полымя: от антипатичных попыток легкой светской неприступной очаровательности до обострившейся скулами мегеры в нервном срыве. И первое, и второе - малоубедительно и отталкивающе донельзя.
Впрочем, когда речь заходит о кино, да и вообще о любой другой форме искусства, а особенно - глубоко авторском видении, нужно быть максимально осторожными с фразами вроде "объективно говоря". Джулию Робертс недавно уж как пятый раз признали самый красивой женщиной планеты, а некоторые вполне с удовольствием смотрят современные российские комедии, получая от этого искреннее удовольствие: всё дело в личных настройках. Не исключено, что кому-то и Боярская в роли Карениной - крупная находка.
И сдается, Лев Николаевич, случись ему, остался бы доволен: не такого ли эффекта он добивался? Отмучилась, сердешная, - ну да и пёс с ней, слава Богу.
Читайте также: